Весенние ласточки
Шрифт:
Ги появился на свет в начале 1940 года. Элен была счастлива, родив Вильнуарам мальчика. Ей даже показалось, что она покорила родных мужа.
— Вылитый отец, — сказала свекровь, взяв на руки внука, но тут же добавила: — Ничего вашего.
Не был похож на нее и Серж, родившийся через год, в то время, когда его отец находился в плену в одном из немецких лагерей.
Элен, лишившись всякой поддержки, сдалась и полностью покорилась своей участи. После замужества она перестала встречаться с подругами, никого не приглашала к себе и уходила из замка только по понедельникам, чтобы навестить своих старых родителей. Она ни за что на свете не согласилась бы поделиться с ними своими разочарованиями, от которых мать когда-то предостерегала ее. Все дни Элен проводила в
Но он стал с нею менее нежен. Она объясняла это теми заботами, которые приносила его деятельность в Сопротивлении, и в те минуты, когда он был с нею, старалась как можно меньше говорить о том, что, по ее убеждению, мешало их любви. Но ее ласки и непрестанные заботы не привлекали, а скорее отталкивали его.
После Освобождения положение еще ухудшилось. Анри стал депутатом от своего департамента, и перед ним открылась политическая карьера, которая обещала быть блестящей. Но Элен это не радовало, и она старалась отвлечь его от политики. Она долго ждала мужа и теперь боялась его потерять. Она была его женой, матерью его детей, но ей хотелось быть также его любовницей и безраздельно владеть им. Отсюда начались их первые размолвки.
Как-то раз, когда она своим кокетством и игривым поведением напомнила ему прежнюю Элен, он предложил ей:
— Почему бы тебе не перебраться в Париж? Разрешились бы все вопросы.
— А как же с детьми?
— У них есть бонна. Ты еще молода, а совершенно погрязла в обыденной жизни, это вовсе не красит тебя.
— Милый, ты меня разлюбил.
— Да нет, откуда ты взяла? Но мне бы хотелось, чтобы ты стала другой.
— Другой?
— Тебе этого не понять.
Элен было страшно попасть в тот мир, в котором вращался муж. Ее свекр и свекровь столько оскорбляли и принижали ее, что она не представляла себе, как пойдет с мужем на какой-нибудь прием. А вдруг и он начнет ее стыдиться? И вместо того, чтобы разделять его честолюбивые стремления, она ревновала его ко всему, что отдаляло его от нее, упорно не хотела ни с кем общаться, и ее жизнь превратилась в мученичество. Анри старался как можно реже бывать с нею. Она с давних пор жила одна в комнатах, отведенных ей в крыле замка, там же ела вместе с няней и детьми и больше никого не видела. Анри проводил все время в Париже, поглощенный политикой, и приезжал на очень короткий срок. А когда она роптала, что он слишком долго отсутствовал, он грубил ей.
— Боже, ну чего ты ко мне привязалась?
Однажды у него вырвалась страшная фраза.
— Я тебя ненавижу.
Молодая женщина в полном отчаянии попыталась пустить в ход единственный оставшийся у нее козырь — свою красоту. Стараясь нравиться ему, она только ускорила развязку. Как-то вечером Анри заперся на ключ и не пустил ее к себе в спальню. Готовая на все, даже на побои, Элен униженно умоляла его:
— Скажи хоть, в чем ты меня упрекаешь.
Анри сжалился и сказал, что ошибся в ней, она может помешать его карьере… Жена политического деятеля должна уметь поддерживать разговор, принимать, бывать на людях — словом, помогать ему…
— Да, я виновата, — каялась она. — Я жила только для тебя, но не думала о твоем счастье и утомила тебя. Теперь я твердо решила сделать все, чтобы ты был счастлив. Я займусь собой, своим образованием… научусь принимать… Тебе не придется краснеть за свою жену… Поверь мне… — Он тихонько отстранил ее от себя, но был растроган ее покорностью, а она приняла это за поощрение и начала упорную борьбу за то, чтобы вернуть его любовь. Элен подписалась на литературные журналы, накупила руководств по правилам поведения и снова начала заниматься иностранными языками, которые изучала еще в школе. В этих занятиях она нашла некоторое успокоение, но вскоре выболтала свою тайну Анри:
— Знаешь, я учусь английскому.
— Лучше бы ты обратила внимание на Ги, он лентяйничает в лицее.
Все же Элен удалось вырвать у Анри обещание провести несколько дней вместе с нею и детьми в Сабль д’Олон. Этому обещанию она все еще верила…
На следующий
— Мадам одна? — спросил он, открывая ворота.
— А разве муж не приехал?
— Нет, мадам.
Шофер снял фуражку и открыл Элен дверку машины.
— Я больше не нужен?
— Когда вам сказано вернуться?
— Мсье Вильнуар приказал мне сегодня же приехать в замок.
— В таком случае вы свободны.
Элен дала шоферу на чай и пошла за сторожем, который понес чемодан.
— А где дети?
— На пляже с бонной. Может быть, мадам позавтракает?
— Нет, я хочу отдохнуть. Пусть меня не беспокоят.
В окно, выходившее на пляж, Элен увидела Сержа, который барахтался в воде. Она хотела было его окликнуть, но бросилась на кровать и зарыдала.
Он не приехал. И, по-видимому, не приедет. Дела, политика… Жена теперь для него пустое место. «Но что же я ему сделала? Боже мой, что я ему сделала плохого?» Она посмотрела на себя в зеркало и испугалась своего вида. Слезы смыли краску со щек, и она выглядела старухой. Она уже и раньше замечала, что стареет: еще одна крошечная морщинка, первый седой волос… Но ведь и Анри с возрастом изменился. Он начал полнеть, седеть… У нее было время следить за собой, она всегда выглядела намного моложе мужа. А вот сейчас ей показалось, что она на десять лет старше Анри. Вдруг он любит другую? — закралось в ее душу подозрение. До сих пор это ей не приходило в голову. Он занят, у него неприятности, он устал, и этим она объясняла его дурное настроение. Элен почти никуда с ним не ходила и поэтому никогда не видела его в обществе чужих женщин. Зная, что он целиком поглощен работой и стал безразличен к чувственным удовольствиям, она и не предполагала о существовании соперницы более опасной, чем политика. Но эта мысль, только зародившись, начала ее жечь. Если это так, то все можно объяснить: его отъезды, упреки, презрение… В таком случае она будет защищать свое счастье, она будет драться и вернет Анри, даже если для этого потребуется отправиться на край света… Но сначала она должна все узнать. И на следующий день она узнала.
Элен обшарила и перерыла все вещи, которые Анри обычно оставлял в вилле, и у нее чуть не вырвался радостный крик, когда наконец она напала на разоблачающую его измятую и засунутую в карман пляжных трусов телеграмму, в которой было всего семь слов и подпись: «Жду тебя как всегда понедельник Париже Маринетта». Телеграмма была отправлена шестого августа 1952 года. В прошлом году в это же время Элен была здесь с Анри. Теперь она припомнила — да разве она могла забыть? Они только переехали, как Анри, сославшись на срочный вызов, сел в поезд и уехал в Париж. Вернулся он через несколько дней… Кто же подписал телеграмму?.. Имя знакомое. Маринеттой звали девочку, которая в начале войны приходила играть в парк замка. Но это невероятно… Хотя — сколько ей сейчас? Лет двадцать семь, двадцать восемь. Она вышла замуж за фабриканта, тот намного старше ее и живет под Вандомом. Правильно, и телеграмма из Вандома. Однажды Анри даже упомянул при ней о Маринетте и сказал, что она приходила к нему в Национальное собрание. Когда же это было? Сержу тогда было лет семь или восемь… Сейчас ему тринадцать…
Элен не плакала. Она долго просидела в раздумье. Ее размышления были прерваны Скарлетт, молоденькой бонной.
— Вы пойдете с детьми завтра утром?
— Нет, Скарлетт, мне придется отлучиться на два-три дня.
Вечером она послала за газетами.
На следующее утро, очень рано, она надела серый костюм, взяла дорожную сумку и отправилась на вокзал. Там почти никого не было. Стоявший на часах охранник сообщил:
— Поезда ходят только из Рош-на-Ионне.
Элен села в автобус и приехала туда часов в девять. Отдыхающие осаждали справочное бюро, билеты продавались только в одном окошечке, и очередь двигалась очень медленно. Элен попросила билет до Блуа. В окошечке вместо железнодорожного служащего сидел человек в штатском. Он заглянул в какой-то листок, порылся в ящичках, что-то записал в тетрадь и протянул ей билет.