Весенние ласточки
Шрифт:
— Нет, мы пришли по поручению комитета мира.
— Великолепно. Ну а в вашем комитете, естественно, Советский Союз не осуждают?
— Зачем? Он никому не угрожает.
— Но у Советского Союза тоже есть солдаты, армия, атомная бомба… Не отрицайте хотя бы, что он готовится к обороне.
— А остальные страны?
— Вы хотите сказать — американцы? Да, у них тоже немало торговцев пушками… На мой взгляд, они хотят, чтобы дрались другие, а они будут продавать им оружие… — он усмехнулся.
— Я
Все рассмеялись.
— Я люблю пошутить, но на самом деле я гораздо серьезнее, чем кажусь. Мне бы хотелось пораздумать над вашей просьбой на досуге и проглядеть соответствующую литературу. Вы, наверное, можете мне ее дать?
Но они ничего не захватили с собой, и Жаклина предложила принести эти материалы попозже.
— Только не слишком много, мне все-таки кое-что уже известно. Видите ли, дорогая моя начинающая общественница, я бы ратовал за разоружение всех стран…
— Ваше стремление отвечает стремлениям движения за мир, — ответил Леон, — а ЕОС преследует как раз противоположную цель.
— Возможно. Принесите вашу литературу. Я бы не прочь также познакомиться с высказываниями Советской России по вопросу о Европе. Во всяком случае, выдвинутая ЕОС маленькая Европа — нелепость…
Кто-то постучал в дверь.
— Вы меня извините, но ко мне пришел ученик, — сказал хозяин квартиры. — Мне сейчас некогда продолжать наш разговор. Приходите ко мне в другой раз. Я преподаю английский и немецкий языки.
Пожимая им руки, он добавил все в том же насмешливом тоне:
— Это легче, чем учить русскому.
В соседнюю квартиру им даже не пришлось звонить. Молодая блондинка в плаще, сшитом по последней моде, стоя у дверей, искала в сумочке ключ. Она так приветливо посмотрела на Жаклину, что та, осмелев, обратилась к ней:
— Мы собираем подписи жильцов дома под протестом против перевооружения Германии…
— Я уже подписала.
— Может быть, не то? У нас речь идет о ЕОС.
— Кажется, так оно и называлось. Пожалуйста, покажите мне ваш листок.
Она внимательно прочитала текст протеста и с милой улыбкой его вернула.
— Именно это я и подписала. Недавно ко мне приходил водопроводчик и дал мне такую же бумажку. Почему вы смеетесь?
— Кажется, я с ним знакома. Маленький, растрепанный?
— Да, да.
— В таком случае прошу извинения. Он член нашего комитета. Значит, он нас опередил.
— Если хотите, я могу подписать и ваш листок.
— Зачем же, раз вы уже дали свою подпись.
Леон вспомнил, что Пибаль, рассказывая о своем похождении, добавил, будто у этой женщины не то
— Можно вас попросить еще об одной вещи?
— Пожалуйста.
— Ваш муж депутат. Скажите ему, чтобы он не голосовал за ЕОС. Французы не желают…
— Хорошо, я поговорю…
Все трое спустились вниз, но на улице Леон попрощался, он спешил на лекцию.
Дождь продолжался. Жак взял Жаклину за руку, и они побежали…
* * *
Блондинка вошла в переднюю, сняла плащ и, стоя у зеркала, причесала слегка намокшие волосы. Из комнаты донесся голос Анри Вильнуара:
— Маринетта!
Она молча вошла в спальню, села в кресло, положила ногу на ногу и закурила сигарету. Только тогда она спросила:
— Господин министр желает меня видеть?
— До чего же ты ребячлива!
Поговаривали о преобразовании кабинета, и Вильнуар надеялся на этом выиграть, тем более что Маринетта обещала, если он станет министром, взять развод и выйти за него замуж. Элен вернулась в Перигё и, казалось, образумилась. Правда, Вильнуар ожидал еще нескольких сцен, но самое трудное было позади. Элен теперь все знала. И, что еще важнее, Вильнуар-отец, поставленный в известность о намерениях сына, одобрял их. Главное теперь — избежать скандала. Элен будет неплохо обеспечена… Дети поедут учиться в лицей, а каникулы будут проводить с матерью. В общем Анри ни в чем не мог себя упрекнуть. Наконец, в сорок четыре года судьба ему улыбнулась.
Он встал из-за своего маленького письменного стола, чтобы подать Маринетте пепельницу, и, воспользовавшись случаем, поцеловал ее в затылок.
— Скажи, с кем ты разговаривала?
— С молодыми людьми.
— С молодыми людьми?
— Да, и с ними еще была очаровательная девушка.
— Чего они от тебя хотели?
— Ничего особенного, мою подпись.
— Для чего?
— Против ЕОС.
— И эти тоже! Надеюсь, ты не подписала?
— А почему? Нечего на меня так смотреть, вот уже три месяца, как я это сделала.
— И ты еще смеешься?
— По-твоему, я должна плакать?
— Но это же глупо. Кампанию проводят коммунисты.
— Знаешь, они слишком милы для коммунистов.
— Больше ни о чем они тебя не просили?
— Просили.
— О чем?
— Передать тебе, чтобы ты не голосовал за ЕОС.
— Они меня знают?
— По-видимому.
— Только этого недоставало. Они способны поднять шумиху в своей газете.
— Ну а честно говоря, как ты сам относишься к сообществу?
— Скорее отрицательно.