Весенний Король
Шрифт:
— Ребеночек без отца? Да ему ведь жизни никакой не дадут. Да и я — горемычная. Что же мне, на площадь к позорному столбу вставать, если соседи донесут?
— Этот дурацкий закон уже давно отменен, Джейн. Еще при наших прадедушках.
Иначе что ждало бы Мари?
— Правда? Вы такая умная… А наша кухарка Жакетта ворчит, что новый король его опять введет. Он уже будто обещал. И строгие тюрьмы для всех распутниц. Виктор Первый Великий ведь за крепкую семью, старые родовые устои…
Виктор Вальданэ? Бывший первый развратник
Увы, запросто. Анри упоминал. А Ирия еще и лично слышала.
— А для преступников тюрьмы — не строгие? — ухмыльнулась графиня. Чтобы отвлечь служанку.
Но не помогло:
— Не такие строгие. Его Величество заявил, что распутство женщины — страшнейший из грехов. Потому что лишает детей законных титулов, а мужчин — отцовских прав. И во имя защиты самого важного — детей! — корона должна приструнить подобных женщин.
«Святая» Амалия запросто прежде гуляла так, что все сеновалы и окрестные кусты трещали. И даже Ральф Тенмар когда-то возмутился мужскому наряду племянницы.
Но — Виктор Великий? Нет, ну это надо! А Ирия уже думала: ничему больше не удивится.
И она — вовсе не умная. Ирия Таррент — дура, Джейн. Непроходимая дуреха, сама себя загнавшая в ловушку. Да еще и Анри заодно. Но тебе об этом знать незачем.
— Джейн, подумай дня три. Если захочешь — я устрою твою свадьбу. И хорошим приданым обеспечу — на зависть всем соперницам. Только Джим его потом всё равно быстро прогуляет. И ты останешься одна — при живом муже. И соперницы вернутся. Или новые подоспеют. Если же передумаешь… Подумай — вдруг ты еще встретишь другого?
— Нет! Я люблю Джима! Он у меня… Я ведь до него…
Что ж. Может, когда-то Ирия так же держалась бы за Всеслава, обрати он вдруг на нее свое драгоценное внимание. Но словеонский князь не обратил, и «графиня» осталась в здравом уме. И в очень грустной памяти.
А сейчас очень тянет заявить, что раз конюх Джим — единственный, так, выходит, и сравнить не с кем? Может, стоит проверить еще хоть кого-нибудь другого?
Ладно, такое не поймут даже от развратной графини с подмоченной репутацией. В новую эпоху крепких семей и старинных устоев, чтоб им. При самом Великом короле, легко затмившем какого-то там Сезара Основателя.
Да и в самом деле, кто их знает — новые законы? Какие еще Виктор Первый — Целомудренный Защитник Невинности подпишет? Вдруг подставишь Джейн так, что мало не покажется.
— Леди Таррент, графиня, вы здесь?
В переводе: «Что вы здесь забыли?»
Дуэнья. Хмурая, кислая, в строгом коричневом чепце. Цвета спелого каштана, точнее. Фамильный оттенок Криделей.
Ну что еще? В каких-то еще греховных связях Ирию пока не обвиняют, будем надеяться? А то даже страшно представить, что будет. Никакой строгой тюрьмой не искупишь.
— Как видите. Если не мой призрак — значит, я во плоти.
— Графиня
— Ирия! — надменный, высокомерный голос вызвал не лучшие воспоминания в жизни. Сразу враз повеяло стылой кельей, вечным холодом и застарелой сыростью.
И ночной убийцей в монашеском балахоне. С острым кинжалом под плотной рясой.
«Проснись, Ирия. Ты выживешь, только если переживешь эту ночь…» — безумно шепчет Тариана.
Шелестит колокольчик весенней капели…
2
Миг — и прекрасная графиня Карлотта Таррент — снова графиня! — шурша дорогим шелком алого платья, вступила на порог скромной комнатки Джейн. Прекрасная, совершенная… властная и жестокая. Безжалостная. А ведь бессмертная душа Карлотты — при ней. Пока еще.
Или отсутствовала и прежде. Всегда, с самого начала. А сердце — черно, как цвет ее густых волос.
Правда, никто так и не пояснил, с чего это мама — Таррент, если снова замужем? Да еще и вдруг внезапно — графиня? Как насчет мелкой баронессы такой-то? Из захудалой провинции?
Хотя одни перед всесильным законом равнее других, не забывай, Ирия. И неважно, кто очередной король, если он — еще и очередная сволочь.
— Мама, я рада тебя видеть, — послушная дочь быстро взяла заботливую мать под безупречную руку в кружевной перчатке.
И не холодно? Или уже успела переодеть?
Сжала жесткую хватку Ирия крепко-накрепко. И повела злобную мамашу к себе. От греха подальше. От чужих грехов. А то тут некоторые — вернейшие советницы нового монарха.
И даже если дородная кухарка — лихая фантазерка хлеще самой Ирии в детстве и влюбленного Леона о Полине, лучше не рисковать. Виктора Вальданэ «Великого» Ирия видела воочию.
Злобная и расчетливая Карлотта Таррент — непредсказуема. А Джейн только скандала еще и не хватало для полного счастья.
Впрочем, тут даже любящая мама слегка удивилась. Бурной реакции любящей дочери.
Что ж, они и впрямь не виделись слишком долго. А люди порой меняются. Роджер Ревинтер тому пример.
Но вздумай Карлотта упорствовать — и Ирии и сейчас пришлось бы попотеть. Несмотря на все тренировки Старого Дракона.
Похоже, мать все эти месяцы тоже провела не в праздности.
— В какую же красавицу ты превратилась. — Ледяной взгляд цепко оценил все… подробности. И старые, и новые. — Ты — молодец. Я горжусь тобой, — не баронесса, но графиня расщедрилась аж на материнский поцелуй. В лоб. Как покойницу. — Герцог Тенмар — хорошая партия. Как тебе это удалось?
Случайно. Шла-шла, под ноги не смотрела, ворон считала — и провалилась в глубокую пропасть. И утянула с собой хорошего друга. Хотелось как лучше — получилось как всегда. У нас это запросто.
Новому королю и себе скажи спасибо, мамаша.