Весенняя сказка
Шрифт:
На этот раз, однако, симпатии пансионерок были всецело на стороне Щелкунчика; они готовы были простить ему все его прошлые прегрешения и даже непозволительно огромный рот только за то, что он разделял, как казалось детям, их восторженное поклонение перед общим кумиром класса.
– Господа, давайте теперь и Щелкунчика обожать; не нужно больше изводить его, – предложила Кошкина. – В следующий раз я положу на кафедру мой собственный карандаш и куплю ему новую вставочку; необходимо только
И на последней скамейке между главными почитательницами Ирины было твердо установлено отныне обожать Щелкунчика. В доказательство этого они решили поочередно подносить ему во время урока красивые вставки и непременно обматывать куски мела разными пестрыми бумажками в виде хорошеньких юбочек.
Как только Антипов вышел из класса, ученицы немедленно обступили Ирину, желая, как и всегда, сейчас же поделиться с ней своими впечатлениями.
– Душечка, Ириночка Петровночка! – с оживлением кричала Кошкина, вскакивая на кафедру и заглядывая в журнал. – Ни одной тройки сегодня! Понимаете, ни одной, все четверки да пятерки, четверки да пятерки!.. Это все благодаря вам, только вам, Ириночка Петровночка, дусенька!
– Да-да, конечно, благодаря вам! – кричали и остальные ученицы.
– Да нет же, нет, дети! – протестовала молодая девушка. – Главным образом благодаря вам самим, конечно, a затем я еще хотела сказать… – Ирина на минуту остановилась.
– Господа, Ирина Петровна желает что-то сказать нам! – громко заявила Кошкина, продолжая стоять на кафедре и для большей важности поднимая кверху линейку.
Ученицы затихли.
– Ах нет, дети, ничего особеннаго! – покраснела Ирина.– Я только хотела сказать, что вы были сегодня ужасно, ужасно милые, и я вас страшно люблю всех!
– Ура! – восторженно загремела Кошкина, совсем забывая, что они в классе, и, спрыгнув с кафедры, бросилась шумно целовать Ирину. Разумеется, и все остальные поклонницы молодой девушки последовали ее примеру, а так как они были весьма многочисленны, то, вероятно, бедной Ирине довольно плохо пришлось бы от всех этих жарких объятий, если бы, к счастию, в эту минуту не раздался звонок к началу урока географии у Федотова.
Дети тесно окружили Ирину. Желая поскорее освободиться от них и снова водворить в классе порядок, молодая девушка как-то нечаянно оступилась и слегка оцарапала и ушибла руку о соседнюю парту; к общему ужасу детей, на пальце у нее показалась капля крови.
Во время всей этой маленькой сценки Савельева нарочно держалась поодаль от остальных девочек и демонстративно не принимала участия в общей овации молоденькой классной даме. Но теперь, заметив вдруг кровь на руке у Ирины, она сразу изменилась в лице и, быстро растолкав остальных подруг, вытащила из кармана свой собственный тонкий носовой платок и принялась им бережно и осторожно обтирать руку молодой девушки.
– Вам больно, Ирина Петровна, вам очень-очень больно? – спрашивала она тихонько.
– Да нет, милая Савочка, спасибо, но, право же, все это пустяки! – смеялась Ирина. – Посмотрите, даже и кровь почти не идет больше!
Однако по просьбе девочки она временно все-таки оставила на руке повязку, которую ей наложила Савочка.
По окончании урока географии детей позвали в рекреационный зал для танцев. Савельева что-то нарочно замешкалась у своей скамейки и с минуту оставалась одна в пустом классе. На полу, у столика, где обыкновенно сидела Ирина, валялся теперь забытый носовой платок, которым только что была повязана рука молодой девушки. Девочка быстро подняла его и, убедившись, что ее никто не видит, несколько раз горячо прижала его к губам и засунула себе за корсаж. Теперь и у нее было нечто, что она могла сохранять на память об Ирине Петровне, но только об этом никто-никто не узнает!
– Тоскует что-то наша Фомочка! – с участием заявляла в учительской Клеопатра Сергеевна, и между коллегами было сейчас же решено прийти на помощь этой одинокой, всеми любимой девушке и общими усилиями постараться найти ей какие-нибудь занятия.
Клеопатра Сергеевна предлагала временно поселить Ирину в доме своей матери, уверяя, что старушка будет очень довольна обществом такой милой и симпатичной девушки, но Антипов горячо протестовал. По его мнению, квартира его родителей была гораздо больше и удобнее, к тому же Ирина Петровна могла бы и совсем остаться у них в качестве преподавательницы его маленькой сестренки.
Однако вряд ли не более всех товарищей Ирины, не исключая даже и немного увлеченного ею Антипова, заботилась об участи молодой девушки сама Глафира Николаевна Дальханова.
В жизни этой странной женщины, такой холодной по внешности, было очень немного глубоких и серьезных привязанностей. Она как-то не умела приручать к себе людей и сама очень редко близко сходилась с ними. Но зато тех, кто ей действительно нравился, Дальханова никогда не забывала, и они навсегда оставались ее друзьями.
Глафира Николаевна полюбила Ирину с первой же встречи, там, в рекреационном зале, когда она так порывисто кинулась к ней в объятия и так искренне и горячо заплакала у нее на груди. До сих пор никто еще не относился с такой горячей доверчивой лаской к этой гордой женщине, и потому немудрено, что наша маленькая Фомочка сразу полюбилась начальнице и стала для нее близким человеком.
Конец ознакомительного фрагмента.