Весенняя страсть
Шрифт:
– Миледи, завтра вся деревня соберется в замке, – возразила крестьянка, смахивая остатки еды и крошки хлеба на пол, цыплятам. – А если мой малыш решит выйти на свет сразу, как только все рассядутся? Мне придется самой тащиться в зал и звать тебя на помощь? – Элис тихо рассмеялась, представив такую картину, и передала госпоже вымытые чашки.
Николь обошла очаг и поставила чашки на полку, прибитую к стене. Из-за высокого роста ей приходилось нагибаться под свисавшими с потолочных балок окороками и кусками копченой грудинки.
– Но музыка и танцы могут сослужить тебе дурную службу.
– Да уж вряд ли я буду танцевать, – возразила Элис. Потом помолчала и коснулась руки своей госпожи. – А почему ты так обо мне беспокоишься? Мне нетрудно рожать. Трудно было сохранить ребенка. Когда родился Эдвин, я быстро управилась. Помню, Агнес заметила, как легко он вышел. – В первый раз Элис родила мальчика раньше срока, он болел и умер в годовалом возрасте.
Николь слегка пожала плечами. Она все еще цеплялась за нелепую детскую мысль, что ребенок Элис снимет с нее тяжкую ношу вины за разрушение Эшби.
– Просто в голове у меня засела какая-то глупость. Я уехала из Эшби, когда замок и деревня лежали в руинах. А вернувшись, увидела, что все наполовину восстановлено и ты почти на сносях.
– Да. Марджери сказала мне, что ты считаешь это знамением, – улыбнулась Элис. – Значит, на мне лежит большая ответственность. Но ради тебя я постараюсь изо все сил, чтобы все прошло хорошо.
Элис села перед очагом, широко расставив колени, чтобы удобнее было держать тяжелый живот. Она достала начатую плетеную корзинку, пристроила ее на коленях и распухшими от работы пальцами взялась за привычное занятие.
– Со мной и с ребенком все будет в порядке. Так что до завтра, миледи.
– Ну что ж, до завтра, – улыбнулась Николь, но беспокойство не оставило ее. Роды всегда опасны, а ей отчаянно хотелось, чтобы ребенок появился на свет без всяких осложнений.
В тот день, когда исчезла дочь плотника и Гиллиам был вынужден поехать в Эйлингтон, Николь охранял солдат Уолтер. Она подала ему знак, что уходит. Уолтер, на простом лице которого была написана неподдельная скука, вышел первым из соображений безопасности. Николь пошла за ним, закрыв за собой дверь.
Казалось, весь безмолвный мир был завернут в одеяло из облаков. От влажного воздуха защипало в носу, и Николь почувствовала, что очень скоро пойдет дождь со снегом, а может быть, вообще выпадет ранний снег. Из-за холода Николь сменила свой груботканый головной убор на шарф из толстой шерсти.
– Сегодня ты, Уолтер, вытащил короткую соломинку, да? – Николь увидела его испуганный взгляд и подавила смешок.
Для нее было большим удовольствием узнать, что солдаты ее побаиваются. Они жаловались Гиллиаму, что она заставляет их работать с утра до ночи и выполнять некоторые обязанности слуг.
– Извините, миледи, вам не стоило бы знать об этом, – смутился он.
– Можешь пока расслабиться. Пойдем-ка навестим управляющего, а по дороге поговорим с тобой про воров, которые нам надоели, – предложила она. – Расскажи мне, почему мой муж так убежден, что все это вытворяет наш сосед? – Она сжала руки под накидкой, направляясь на край деревни, к последнему домику, который наметила сегодня посетить.
– Я думаю, из-за того, что слишком аккуратно все делается. Обычно воры торопятся, боятся, что за ними будет погоня, и у них не остается времени замести следы.
Николь посмотрела на солдата, понимая справедливость его слов, но они никак не соответствовали ее собственному убеждению.
– Может, это тоже воры, только другого сорта, – заявила она.
– Может быть, – согласился Уолтер, – но они никогда не оставляют следов, по которым можно судить, лорд Окслейд их нанял или они действуют сами по себе.
Николь остановилась перед деревянной дверью дома. Из дальнего конца пристройки донеслось коровье мычание, потянуло теплом. Надо признаться, Николь пришлось собрать все силы, чтобы заставить себя прийти в этот дом.
С той ночи у церкви, когда Томас так сурово набросился на Николь, она никак не могла найти в себе силы встретиться с управляющим лицом к лицу. Так как сегодня утром его не было за столом, а на улице стояла холодная погода, Николь подумала, что он мучается от болей в ногах. Девушка засунула руку в мешок, нащупала баночку с мазью и помолилась, чтобы она помогла по-настоящему, а не просто принесла краткое облегчение. Если Томас продолжает винить ее во всех смертных грехах, может, эта мазь “успокоит его гнев? Николь нерешительно подняла руку и резко постучала по задвижке. Дверь открыла невестка Томаса.
– Миледи! Какой сюрприз! – Невестка Томаса, молоденькая Джоанна со свежим личиком и блестящими глазами, была примерно на год старше Николь. Она хорошо ладила с молодым Томом и из обычной дочки фермера незаметно превратилась в жену влиятельного в деревне человека. Двухлетний сынишка цеплялся за юбки матери. После смерти Агнес невестка стала хозяйкой в доме, заняв такое положение на много лет раньше, чем должна была по возрасту.
– Старший Томас дома? – робко спросила Николь.
– Да. Он лежит, ему плохо, он очень мерзнет. Входите, миледи, входите.
Николь постаралась как следует вытереть ноги, прежде чем войти. Несколько цыплят бросились врассыпную, когда она шагнула в комнату.
– Спасибо, Джоанна. Может ли мой сопровождающий посидеть у огня?
– Конечно, миледи. – Джоанна повернулась к Уолтеру и пригласила его: – Садитесь. Хотите кружку эля и хлеба?
– Да, не откажусь. Спасибо, добрая женщина, – ответил с улыбкой Уолтер хорошенькой хозяйке. Он осторожно закрыл за собой дверь, и комната снова погрузилась в темноту, если не считать света от очага. Воздух, тяжелый от запаха животных и от дыма, был сдобрен резким ароматом коптящегося мяса и варившихся в большом железном горшке бобов.