Весна братьев Медичи
Шрифт:
Та слегка замялась:
– Да, у меня есть к тебе одна просьба…
– Какая?
– Семью моего жениха, мессира Никколо Ардингелли, изгнали из Флоренции. Не мог бы ты посодействовать, чтобы ему разрешили вернуться?
– Ради тебя я готов на всё, донна Лукреция!
Лоренцо было известно, что Ардингелли были изгнаны вместе со своими родственниками Строцци за то, что поддерживали Альбицци, врагов Козимо. Но если Строцци расселились по всей Италии, то семья Маттео Ардингелли осела в Пере, флорентийской колонии возле Стамбула. Правда, вдовам с малолетними детьми разрешили вернуться. Но когда отпрыски врагов Медичи подросли, им дали понять, что их присутствие нежелательно во Флоренции. После чего Никколо Ардингелли, обручённый с Лукрецией Донати, снова уехал в Стамбул, где был избран консулом флорентийской общины.
Едва Лоренцо отошёл от девушки, как приятели стали насмехаться над ним:
– Дарить такие немудрящие цветы – недостойно Медичи!
– Так ты ничего не добьёшься от молодой Донати, Лоренцо!
– Лучше подари ей дорогое украшение!
Видя, что юноша никак не реагирует на подколки друзей, Браччо Мартелли заметил:
– Похоже, ты и вправду поддался чарам донны Лукреции, Лоренцо. Уж не задумал ли ты отнять невесту у Ардингелли и самому жениться на ней?
– А тебе какое дело, Браччо?
– Смотри, не получи отказ! Я хотел посвататься к старшей сестре Лукреции, да её выдали за Питти. Потому что Донати слишком кичатся своим происхождением и предпочитают родниться с аристократами. Хотя сами разорены, да и Ардингелли небогат.
– Значит, будет более сговорчив.
Лоренцо решил сделать Лукрецию своей музой и Дамой сердца (Донной). По правилам куртуазной любви, на людях полагалось упоминать лишь эту идеальную возлюбленную, служившую ширмой для плотских удовольствий. Таким образом, сын Пьеро объявил бригаде о своей «несчастной» любви к донне Лукреции Донате. Через несколько дней Наннина спросила у брата:
– Говорят, ты влюблён, Лоренцо?
Юноша старательно отвёл глаза:
– У кого-то слишком длинный язык. Это Бернардо Ручеллаи тебе сказал?
Наннина пожала плечами:
– Вся Флоренция уже говорит об этом!
– Это не имеет значения: донна Лукреция выходит замуж.
– Я давно с ней не виделась… Мне хотелось бы возобновить это знакомство.
В один из апрельских дней бригада вместе с Нанниной нагрянула на виллу Питти, принадлежавшую мужу Констанцы Донати, так как Лукреция решила перед свадьбой пожить у своей сестры. Дабы как-то оправдать своё вторжение, Лоренцо захватил с собой известного лютниста по прозвищу «Испанец».
– Ах, мессир Лоренцо, ты сделал меня самой счастливой! – при виде юноши взволнованно произнесла Лукреция.
После чего, указав на стоящего рядом мужчину лет сорока, добавила:
– Позволь представить тебе моего жениха мессира Никколо Ардингелли. Он только что вернулся с Леванта. Теперь, благодаря тебе, мы можем пожениться!
– К сожалению, тебе не за что благодарить меня, донна Лукреция, – поспешно ответил Лоренцо. – Хотя мессиру Никколо разрешили приехать на свадьбу, но потом он обязан сразу покинуть Флоренцию!
– Я всё равно тебе очень благодарна и верю, что скоро ты сможешь добиться большего!
Пока Испанец развлекал дам музыкой, сын Пьеро сказал Ардингелли:
– Мне хотелось бы поговорить с тобой, мессир Никколо.
Когда они вышли в сад, жених Лукреции Донати насмешливо спросил:
– Так какое у тебя дело ко мне, сеньор Лоренцо?
В ответ, близоруко прищурившись, наследник Медичи бросил на своего собеседника испытывающий взгляд: высокого роста и мощного сложения, тот нависал над ним, как Голиаф над Давидом. По сравнению с ним Лоренцо казался маленьким и худым. Ну, ничего, ведь победил же мальчишка Давид великана Голиафа!
– Как идёт торговля? – задал он обычный для Медичи вопрос.
Ардингелли сразу помрачнел:
– Неплохо, хотя могло быть лучше.
– Почему? Разве ткани с Востока не пользуются спросом?
– Пользуются, но твой дед, сеньор Лоренцо, конфисковал большую часть имущества моего отца. Поэтому я не могу расширить торговлю.
– А где ты намерен поселиться с молодой женой после свадьбы? – после паузы поинтересовался Лоренцо.
– Скорее всего, увезу её с собой.
– Неужели донне Лукреции суждено похоронить свою красоту среди неверных?
Ардингелли пожал плечами:
– Жена должна следовать за своим мужем.
– А если банк Медичи даст тебе кредит?
Выражение лица мужчины сразу изменилось:
– Сколько?
– А сколько нужно?
– Хотя бы восемь тысяч флоринов!
– Хорошо, но у меня есть одно условие.
– Какое?
– Ты уедешь сразу после свадьбы, мессир Никколо, а твоя жена останется здесь. Её красота прославит Флоренцию! А заодно и тебя!
По глазам купца Лоренцо понял, что Голиаф повержен.
На обратном пути Наннина притихла. Отстав от бригады, брат и сестра некоторое время молчали. Лоренцо не выдержал первым:
– Какого ты мнения о мадонне Лукреции, сестричка?
– Она очень похорошела, – Наннина вздохнула, – и, хотя не так образованна, как мы, но не лишена природного ума.
Юноша улыбнулся:
– Значит, ты одобряешь её?
– Да. Ты сделал правильный выбор. Хотя…
– Что?
– В ней не хватает огня…
– Как и в твоём муже!
– Бернардо добрый, умный и он – твой друг. Мне этого достаточно!
Подхлестнув коня, сестра Лоренцо пустила его в галоп.
Тем временем во Флоренцию пришло известие о том, что миланский герцог Франческо Сфорца решил выдать свою дочь Ипполиту Марию за Альфонсо Арагонского, наследника короля Неаполя. 17 апреля его младший сын Федерико прибыл во Флоренцию во главе большой делегации прелатов и дворян. Он направлялся в Милан замещать своего брата на свадьбе с дочерью герцога. Так как неаполитанцы тогда соблюдали траур по своей королеве, то официальных торжеств по случаю приезда гостей не было. Флорентийский купец Марко Паренти написал своим шурьям Филиппо и Лоренцо Строцци, находившимся в изгнании в Неаполе, что «всё прошло тихо, без труб». Причём тринадцатилетний Федерико, руководствуясь наставлениями отца, даже не спешился для официального приветствия членов Синьории. Во время своего недельного пребывания во Флоренции принц жил в тихом монастыре Санта-Мария-Новелла, как это сделал папа Пий в 1459 году, и ненадолго встретился с Пьеро Медичи, новым главой семьи. Правда, когда Синьория вновь собралась перед ратушей для официального прощания, Федерико всё же сошёл с лошади, чтобы произнести благодарственную речь.