Весна братьев Медичи
Шрифт:
Вскоре после свадьбы сестры Лоренцо пригласили в покои отца. Кроме Пьеро, лежавшего в постели, там присутствовала его жена, а также мать и вдова брата, Джиневра дельи Алессандри, которые жили в палаццо Медичи.
– Сын мой, – торжественно начал Пьеро, – Твои сёстры уже замужем и теперь пришло время и тебе обзавестись семьёй.
– Но мне нет ещё и восемнадцати, отец.
– Главное – это найти тебе добрую, верную и красивую жену, Лоренцо, – вмешалась Лукреция. – А свадьбу можно будет сыграть и позже.
– Прежде всего, здоровую, ради продолжения рода, или, лучше сказать, ради будущего нашей семьи, – заметила её свекровь.
В ответ мать Лоренцо, которая чувствовала свою вину за то, что не улучшила породу Медичи, опустила глаза. А Джиневра, чей единственный сын Козимино умер в младенчестве, вздохнула.
Тем временем Пьеро продолжил:
– Томмазо Содерини давно предлагал мне упрочить союз между нашими семьями путём твоего брака, Лоренцо, с его племянницей Нанной…
Лоренцо невольно вздрогнул: только не Нанна! Её имя постоянно будет напоминать ему о сестре. Однако отцу в этом не признаешься. Среди самых именитых граждан Флоренции Томмазо Содерини, женатый на Диноре Торнабуони, родной сестре Лукреции, намного превосходил всех прочих рассудительностью и влиянием, далеко распространившимся за пределы родного города. Из-за чего многие прочили его в преемники Пьеро. Но если Томмазо дружил со своим свояком, то его брат Никколо не упускал случая покритиковать Медичи и мечтал о возвращении старых республиканских порядков. Так, в сентябре прошлого года он добился, чтобы на государственные должности флорентийцы назначались только по жребию, из-за чего Медичи теперь не могли проводить своих людей в Синьорию. В результате последней жеребьёвки в декабре 1465 года большинство голосов получили республиканцы, а в начале 1466 года Никколо Содерини был избран гонфалоньером справедливости. Его с триумфом отнесли в палаццо Синьории, а флорентийские дамы наградили Никколо оливковой ветвью.
Напомнив отцу об этих событиях, Лоренцо добавил:
– Если даже я женюсь на дочери мессира Никколо, он вряд ли свернёт свои реформы.
Пьеро не стал спорить:
– Пожалуй, ты прав, Лоренцо. Он спит и видит, как бы отстранить нас, Медичи, от власти.
– К тому же, к мадонне Нанне намерен посвататься мой племянник мессир Уго дельи Алессандри, – заметила Джиневра.
– Надо было женить Лоренцо на дочери Луки Пити, – проворчал в ответ Пьеро. – Возможно, это примирило бы наши семьи. А теперь уже поздно.
Лоренцо заметил, что слова мужа были неприятны Лукреции, племянник которой не так давно вступил в брак с Франческой Питти.
– Мессир Лука считает нас своими конкурентами, отец, – снова возразил Лоренцо. – К тому же, он весь в долгах: у него не хватает денег даже на то, чтобы достроить свой палаццо.
С тех пор, как умер Козимо, амбициозный банкир Лука Питти пытался получить в городе власть и влияние, соответствующие, по его мнению, его талантам. Восемь лет назад, желая превзойти всех в роскоши, он решил построить самый большой дворец во Флоренции по проекту знаменитого архитектора Альберти. По требованию заказчика, окна здания должны были превосходить по размеру вход во дворец Медичи, а внутренний двор – вмещать его целиком. Вдобавок, Лука пообещал не выдавать беглых преступников, которые пожелают принять участие в строительстве. Однако в прошлом году из-за нехватки средств работы над палаццо Питти были приостановлены. После того же, как Лоренцо по приказу отца добился в Неаполе отмены торговых привилегий для Питти и его приятеля Аччайуоли, Лука совсем взбесился и призвал всех недовольных правлением Медичи вступать в его «партию Холма», названную в честь возвышенности Сан-Джорджо, на которой стоял его дворец. В ответ сторонники Пьеро создали «партию Долины», ибо дворец Медичи стоял на ровной местности.
Что же касается Аньоло Аччайуоли, то он ещё раньше затаил обиду на Медичи из-за того, что Козимо, опасаясь его честолюбия, отказался дать Пизанское архиепископство его сыну и не принял сторону другого сына в публичном скандале, в котором была замешана Алессандра де Барди. За несколько лет до того Рафаэлло Аччайуоли женился на племяннице Козимо, но муж и свёкор так плохо обращались с Алессандрой, что она пожаловалась одному своему родственнику, который помог ей бежать. Аччайуоли подали на клан Барди в суд за оскорбление семейной чести – но суд под давлением Козимо заставил свёкра и мужа вернуть Алессандре её приданое:
– А вернётся ли она к мужу или нет, это уж предоставляется её усмотрению.
Поэтому Аччайуоли постоянно критиковал Медичи в последние годы жизни Козимо, и утверждал, что отец по причине старости, а сын по причине болезни, опустились «до такой трусости, что избегали всего, что могло бы причинить им неприятность либо беспокойство».
Неожиданно Контессина де Барди, ласково взглянув на Лоренцо, сказала:
– Что там Питти или Торнабуони! Мой внук достоин принцессы!
– Верно, матушка, – подумав, кивнул Пьеро. – Если Лоренцо женится на флорентийке, то другие именитые семьи, имеющие на выданье дочерей, будут обижены. Поэтому желательно поискать для него невесту за пределами Флоренции.
Снова взглянув на мать, Лоренца понял, что ей тоже пришлись по душе слова свекрови. Ведь она сама добивалась от французского короля признания благородного происхождения Медичи. Вот только какая принцесса согласится выйти замуж за сына банкира?
– Поручите это мне, – вдруг сказала Лукреция. – У меня есть кое-кто на примете.
Пьеро с любопытством посмотрел на жену:
– Надеюсь, девица из благородной семьи?
– Орсини.
– Это древний римский род!
– Но сначала мне нужно списаться с братом.
Лоренцо же молчал, опустив глаза. Он уже давно подозревал мать в том, что по её совету Пьеро старался держать сына вдали от Флоренции, чем и объяснялись его бесконечные поездки. А теперь, оказывается, она задумала женить его на римлянке. Хотя Лукреция сама была флорентийкой, ей не нравились молодые соотечественницы: слишком горды и здоровьем слабы из-за простуд, так как носят открытые платья и часами сидят на крыше, золотя волосы. Неожиданно Лоренцо вспомнил, что когда он вернулся во Флоренцию, мать проявила особый интерес к его пребыванию в Риме, а он возьми и упомяни о том, как вместе с дядей, Джованни Торнабуони, присутствовал на мессе во время Страстной недели, которую служил кардинал Орсини, и видел там незамужнюю племянницу последнего.
Однако прежде, чем Лукреция приступила к осуществлению своих матримониальных планов, семье Медичи пришлось пережить несколько неприятных месяцев.
Вот уже два года во Флоренции росло недовольство Медичи, даже в рядах их сторонников, считавших Пьеро недостойным преемником его великого отца. Таков был Диотисальви Нерони, советник и друг Козимо. Он вложил средства в дело Медичи, благодаря чему разбогател. Его брат Джованни стал архиепископом Флорентийским. Сам он, когда сопровождал Лоренцо с посольством в Милан, получил от герцога рыцарское звание. Пьеро пользовался его советами после смерти отца. Во время своего правления Козимо Медичи давал многим влиятельным людям взаймы, причём уплаты долгов не требовал. Иногда ему задавали вопрос: не слишком ли много он жертвует на благотворительность? На что дед Лоренцо отвечал своей обычной поговоркой:
– Как бы много я ни потратил, мне не дано увидеть Бога в графе своих должников.
Диотисальви же посоветовал Пьеро востребовать все кредиты, вследствие чего многие флорентийские предприятия обанкротились, а недовольные пополнили ряды «партии Холма».
– Должники пришли в негодование, словно он (Пьеро) домогался не своего же добра, а пытался присвоить их имущество, и принялись беззастенчиво поносить его, называя неблагодарным и жадным, – написал позже Макиавелли.
Скорее всего, Нерони нарочно дал такой совет, чтобы спровоцировать взрыв недовольства, а затем и изгнание Медичи.