Весна (Дорога уходит в даль - 3)
Шрифт:
Гренадина говорит это так дружелюбно! Стою перед нею пень пнем. Стою и думаю, какая она бедняга и какая я подлюга!
Заметив слезы у меня на глазах, Гренадина просит - да, именно просит меня:
– Пожалуйста, не подсказывайте на уроках. Вам это шалости, а мне могут неприятности быть: учитель может пожаловаться, пойдут всякие дразги... Нехорошо, правда?
Я понимаю: теперь начнется новая жизнь! Гренадина не станет больше меня "ненавидеть", но и я ни за что не буду больше подсказывать.
Почти бегу по улице и думаю: "Про Гренадину тоже тайна.
И тоже -
По дороге замедляю бег около казенной винной лавки.
В просторечии их называют "монопольками". Никакого вина там не продают, только водку. "Монополька" - чистенькая, опрятная. Продавщица, или, как Соня называет, "сиделица", - немолодая женщина с усталым лицом. Я думаю о Сониной маме.
– Папа!
– - говорю я вечером, когда он, очень усталый (провел полдня около трудной больной, только сейчас возвратился домой), присаживается около моей кровати для "последнего разговора".
– Папа, что такое незаконнорожденные дети?
– Здрасте! Очень приятно...
– отвечает папа так, словно он встретился с кем-то очень неприятным.
– Здрасте! Давно не видались...
– Нет, ты скажи! Что такое незаконнорожденные дети? Ты это знаешь?
– Я-то знаю. А вот где ты это подхватила?
– Этого я тебе сказать не могу: я дала самое честное слово!
– Гм... Очень глупое выражение, самое честное слово! Если слово не самое честное, значит, оно и не очень уж честное! Честность, братец ты мой, не мороженое, чтобы ее отпускать на копейку, на две или на целый пятак.
Дело плохо! Когда я почему-то оказываюсь "братец ты мой" или еще хуже: "милостивые мои государи!", значит, папа сердится.
Я спешу перевести беседу в другое русло:
– Папа, ты же мне все-таки не сказал, что такое незаконнорожденные дети?
Тут папа совсем сердится.
– Это позор!
– говорит он с гневом.
– Это стыд и позор!
Батюшки, вот оно! Ведь и Соня говорила, что это стыд!
– Которые незаконнорожденные дети - так им стыд и позор? Да, папа?
– Нет!
– рычит папа.
– Не им, беднягам, стыд и позор!
Стыд и позор тому обществу, для которых одна мать хорошая, а другая плохая. Это - подлое, трусливое общество, милостивые мои государи!
– Почему, папа? Объясни.
– Ну вот. Живут на свете мужчина и женщина. И полюбили они друг друга. Бывает так, ты этого, наверное, еще не понимаешь.
– Нет, я понимаю.
– А понимаешь, так тем лучше... То есть - тьфу!
– очень жаль, хотел я сказать. Ну вот - обвенчаться эти люди почемулибо не могут. То ли папа с мамой запрещают им пожениться, а они, дурни этакие, слушаются их... То есть что я такое говорю?
Как же не слушаться родителей? Их надо слушаться, даже если они несут чепуху, все равно надо слушаться! Ох, запутался я с тобой совсем! Ну, одним словом, по какой-то причине эти мужчина и женщина не могут обвенчаться законным браком. Тогда они сходятся невенчанные и живут гражданским браком - так это называется. И рождается у них ребенок...
– Он и есть незаконный?
– Вот именно! И тут начинается. Подлое
– Папа, почему ты так кричишь?
– Потому что я это ненавижу!
– орет папа уже на весь дом.
– Пойми ты, ведь я вот именно на это жизнь отдаю: я, врач, первый принимаю на свои руки рождающегося ребенка.
Я даю ему шлепка, чтобы он заорал, дуралей этакий. И, когда я слышу этот первый крик нового человека, ей-богу, я счастлив, я сам себе завидую! Чем черт не шутит - может быть, родился великий человек: Менделеев, Пирогов, Лавуазье, Ньютон, Пушкин, Толстой!.. Да если просто хороший, честный человек родился - мало вам этого, что ли? А они - эти милстисдари мои!
– пишут ему в метрике "незаконнорожденный" и не пускают его ни к жизни, ни к счастью. А, будь они неладны, эти мерзавцы!..
Папа внезапно умолкает: мама вошла в комнату и встала перед ним, как статуя Командора.
– Яков!
– говорит мама негромко.
– Поздно, Яков. Ночь на дворе. Ты не спал вчерашнюю ночь, не обедал сегодня. Вопишь на весь дом, будишь малыша, будоражишь девочку. Посмотри, она плачет!
– Ничего страшного...
– бормочет папа.
– Пусть поплачет!
Пусть учится ненавидеть подлость! Без этого она не вырастет человеком...
– Папа крепко прижимает к себе мою голову. Он целует руку у мамы. И вдруг говорит виноватым голосом: - Вы на меня не сердитесь. У меня сегодня неудача... Роженица была крепкая, здоровая женщина... Я старался как мог... А ребенок родился мертвый!
Глава десятая. ЧТО ОКАЗАЛОСЬ НА ДОНЫШКЕ "БЯЛОЙ КАВЫ"
На следующий день я не вижу Соню ни на первой, ни на второй перемене и, конечно, беспокоюсь...
На большой перемене мы, приходящие, завтракаем, как всегда, всухомятку и гуляем по коридорам - пансионерок ведут парами завтракать наверх, в столовую. Тут я издали замечаю и Соню, но даже не успеваю разглядеть ее.
Хожу по коридорам с подругами. Но я сегодня очень молчалива, и девочки изливают на меня потоки своего остроумия.
– Ксанурка!
– Это Люся Сущевская выкроила мне ласкательное из моего пышного имени "Александра".
– Ксанурка!
Проснись - под извозчика попадешь!
– Не трогайте ее!
– заступается Варя Забелина.
– Она не спит - она стихи сочиняет!
– А, знаю, знаю!
– кричит Люся.
– Она влюблена! Ксанурочка, открой нам: в кого?
Только Маня Фейгель не подтрунивает надо мной. Она встревожена: наверное, понимает она, я переживаю что-то невеселое, а подругам не говорю... Уж это неспроста! И Маня смотрит на меня сочувствующими, добрыми глазами. Ну и конечно, Катенька делает чок-в-чок, как Маня: смотрит на меня многозначительно и вздыхает.