Весна в душе
Шрифт:
– Я имею такое право, - процедила маркиза, обернувшись к разбойнику вполоборота.
– Необязательно носить корону, чтобы управлять страной. Но убивать тебя я не стану - зачем мне наводить на себя лишние подозрения. Пусть страна считает, что в моей груди нет сердца - я поступлю иначе. Великодушно. Я буду просить дядюшку отрубить тебе голову.
– Спасибо, - поклонился Кеннеди, в глубине души подумав, что это было бы вовсе неплохой альтернативой виселице и четвертованию[8].
– Насколько мне известно, из-под топора, в отличие от верёвки, живым ещё никто не уходил...
– произнесла Анжелина, снова подойдя к двери.
– И не проси меня ни о чём. Твой приговор будет жёстким, но справедливым. Ты нанёс мне кровную обиду, когда забрал рубиновую брошь с гербом матери. Теперь моё сердце глухо к твоим словам. Лёд на нём никогда не растает...
Кеннеди показалось, что голос леди Линкольн дрогнул, но он не смог бы поклясться в этом даже самому себе. В следующую секунду тяжёлая дверь отворилась, и в проёме мелькнул только чёрный плащ красавицы.
Йомен затворил засов, отсчитал охраннику причитающуюся сумму за молчание, после чего проводил маркизу через главные ворота к ожидающей её лодке, и ушёл на свой пост - на крышу арсенала. Там он ещё долго видел смуглое лицо Джона Кеннеди в зарешёченном окне башни.
Джим Токкинс, которого разбойники величали не иначе, как Капитаном, сидел в кресле с высокой спинкой, которое так любил его предшественник, и крутил в руках полумаску. Не изменяя обычаям разбойничьей вольницы, испанец был одет во всё чёрное, длинный плащ висел на спинке, готовый в любой момент послужить своему хозяину защитой от дождя и посторонних глаз.
Лицо Джима Токкинса, настоящего имени которого никто в Англии не знал, было необыкновенно притягательным, если не сказать красивым. Тонкие изящные черты выдавали аристократичность происхождения не меньше, чем изысканные манеры, которые заметила Ирена ещё в первый день их встречи. Чёрные, как угольки, миндалевидные глаза нового атамана были окаймлены густыми смолянисто-чёрными копьями ресниц. Портрет дополняли правильный нос и красивые розовые губы. Маленькие усики, подстриженные по последней моде, и крошечная узкая бородка придавали лицу мужчины мягкость и изящество.
Удивительно, но кожа испанца не была такой смуглой, как у Чёрного Джона, несмотря на то, что родился и вырос он под палящим солнцем Мадрида. В Англии Токкинс вполне сошёл бы за своего, если бы не испанский разрез глаз. Тёмные волосы Джима были аккуратно уложены, словно от него недавно ушёл цирюльник. А когда голова мужчины попадала в полосу солнечного света, его шевелюра отливала синевой, словно крыло ворона.
Джим Токкинс находился в состоянии глубокой задумчивости, когда все черты человека расслабляются, и на лице отражается суть душевных переживаний. И в эту минуту лик его был поистине прекрасен.
Стройное, но крепкое, сильное тело испанца согнулось, словно под тяжестью, в дубовом кресле бывшего атамана. Широкая старинная шпага, доставшаяся своему обладателю от отца, висела вдоль бедра как ещё одно напоминание о высоком происхождении мужчины.
В углу той же комнаты тихо сидел Громила. Он стал правой рукой Токкинса и его телохранителем. Впрочем, сам Капитан считал, что в такой услуге он не нуждается. Но Громила, помня о том, что благодаря изворотливости Джима им удалось улизнуть с берега Темзы в прошлом году и избежать участи других бандитов, был бесконечно ему благодарен: каждый разбойник мечтает много награбить, но никто не хочет болтаться на виселице.
Огромный бандит сидел без маски, и по его чертам было ясно - он тоже южанин. Выражение мрачного смуглого лица в большинстве случаев оставалось непроницаемым. Очень рослый и сильный, что оправдывало его прозвище среди приятелей, Громила выделялся на фоне сверстников с юности. Родившись младшим сыном в семье разорившегося и спившегося кабальеро[9], он был вынужден сам зарабатывать себе на жизнь. Разменяв третий десяток, парень попал в моряки и оказался в Англии. Не найдя подходящей работы, немногословный испанец ушёл в бандиты, где и повстречался с Чёрным Джоном - полукровкой.
Громила редко разговаривал, предпочитая делом доказывать свою преданность лидерам. Имени и фамилии его никто на острове не знал и даже не пытался спрашивать.
Всегда спокойный и расчётливый, в боях он был просто незаменим, поэтому Громилу уважали и боялись в разбойничьей вольнице, а атаманы всегда считались с его мнением. Самое большое удивление за всю восьмилетнюю жизнь южанина в Англии вызвало, пожалуй, только появление светловолосой хрупкой девушки со шпагой в руках там. Это случилось там, в замке Линкольн - роковом месте, где устроил разбойничье логово Чёрный Джон, после чего дела шайки стали совсем плохи. И эта девушка, оказавшаяся наследной принцессой островного королевства, по сей день не выходила у мужчины из головы. Любую свободную минуту южанин вспоминал, как ловко она выманила у него - отличного фехтовальщика - ключи.
Размышления Капитана и Громилы прервал стук в дверь. Джим поднял голову и подал знак наперснику, чтобы тот впустил пришельцев. Громила прогремел железным голосом:
– Открыто!
Дверь бесшумно распахнулась, и один из разбойников доложил, стоя на пороге:
– Капитан, мы поймали юнца, который хочет Вас видеть... Допустить?
Джим молча кивнул. Разбойник исчез и через мгновение втолкнул в дверь парнишку лет 15, среднего роста, с белокурой головой, неплохого телосложения, который в будущем обещал вырасти жилистым мужчиной.
Атаман немного приподнялся в кресле и, не выпуская из рук полумаски, стал рассматривать незваного гостя. После продолжительного молчания Токкинс нарушил тишину вопросом:
– Что тебе нужно?
– Я хочу войти в ряды «чёрных»!
– выпалил юноша.
Джим дважды отрицательно качнул головой и сказал:
– У тебя нет шансов.
– Почему?
– Ты блондин, - коротко отрезал испанец и навалился на спинку кресла.
Мальчишка опешил.
– Ты не подходишь мне, - повторил свой вердикт разбойник.
– Но при чём тут мои волосы?
– Слишком ангельски выглядишь.
– Это только с виду! Я ещё юн и поэтому кажусь милым пай-мальчиком! А в душе я зверь! Я готов порвать любого, кто встанет у меня на пути!
Джим поднялся, подошёл ближе к парнишке и похлопал его по плечу:
– Ты мне нравишься, но «чёрным» тебе не стать.
– Я покрашу волосы! Хотите?
Мужчина отрицательно качнул головой.
– Этим ты ничего не изменишь. Моё слово окончательно. Не спорь и иди с миром.