Весной, в субботу
Шрифт:
– Да, не хватает, - согласился Дмитрий.
– Ещё когда поступал в универ, сомневался: как же я, здоровый балбес, буду за партами штаны протирать, а мать на меня работать? Но мне уши прожужжали: ах, тебе надо, у тебя способности! И я поддался. Но может, бросить? Или на заочный перейти?
Шумилов суматошно замахал руками.
– Что ты, что ты! Замолчи! И не вздумай! Человек обязан себя реализовать. Запомни: ни о чём так не жалеешь, как о неиспользованных возможностях. Всё остальное при подведении, так сказать, жизненного итога забывается...
– Он остановился возле компьютера и ткнул пальцем в экранную заставку.
– Вот кто этот -
– Максвелл, - ответил Дмитрий.
– Недавно мы его уравнения проходили. Препод с полчаса черкал на доске, длиннейшие математические формулы выписывал, и вдруг - срослось. Конечный результат - это же чудо какое-то! Бесподобная красота!
– Вот-вот, - живо проговорил Шумилов.
– Максвеллы и спасут мир. Ты восхищён этим учёным, то есть его формулами, но что можешь сказать лично о нём? Женат он был или холост? Скандалил с женой или носил на руках? Пил горькую или удовлетворялся дистиллированной водой?.. Не знаешь? То-то же!
– Ну, маленько знаю, - возразил Дмитрий.
Щёлкнул замок.
– Мама пришла, - тихо объявил он.
Анна сразу прошла на кухню, села за стол. Нужно было что-то сготовить на обед, но она сидела не двигаясь, опустив руки. Вроде бы легко сегодня работалось, играючи, и всё же навалилась вялость. Вошёл Дима, поздоровался с ней. Шумилова кивнула, мельком глянув на миловидное, совсем ещё детское, как ей казалось, лицо сына: тёмной щёточкой выделялись негустые короткие усы. "Зачем отпустил? Взрослее хочет казаться, что ли?"
– Усы лучше сбрей, - посоветовала, раз уж обратила внимание.
– Тебе не идут.
– Хорошо, мама, - согласился он.
Но то, что он сразу согласился, ей не понравилось. Ещё раз глянула и будто бы нашла довод в пользу усов.
– А вообще-то ладно, не сбривай.
– Ладно, не буду, - он улыбнулся.
– Мама, зачем ты опять на завод пошла? Сегодня же суббота.
– Так получилось, - бросила она.
– Производственная необходимость.
– А, так утром за тобой специально приходили?
В первую секунду не поняла, о чём он, но тут же сориентировалась: почтальон, студент!
– Ага, специально, - соврала, не моргнув глазом, и спросила, будто ещё не поняла: - Кто там у тебя?
– Отец. Честно признаться, не знаю, как быть: мне уже пора идти пора.
– Ну так иди, если пора. Вот видишь: и у тебя суббота не свободная. Поел хоть?
– Да, поел. Яичницу поджарил. А как с папашей? Кто его развлекать будет?
– Зови сюда, я его развлеку!
Она знала, что Димка, пожалуй, и занятия пропустит и всё что угодно, но сам не посмеет выдворить отца. Однажды, на всякий случай, прислушалась, о чём бывший муженёк с сыном толкует. Вроде худому не учит - больше о науке, о литературе разговоры, и ладно, а то давно бы взашей выгнала. Но каждый раз, когда Димка уединялся с отцом, ей становилось не по себе. Ревновала, что ли... Не сомневалась, что любит её сын, с уважением относится, но - ни одной задушевно-серьёзной беседы с ним до сих пор не состоялось. О чём говорили? Так, о бытовых мелочах, о шалопуте Веньке. Очень жаль, что не владеет она языком, как её бывший. И сознавала - да и об этом все толкуют, - что пацанам в первую очередь мужчина нужен. Дочь - другое дело, с ней задушевной подругой стала. Иногда прикидывала: а не сойтись ли с кем-нибудь, чтобы у детей появился наставник. Но и другое сознавала: трудно неродному войти в контакт со взрослыми пацанами. Если этот человек будет груб с ними, всем сразу ясно: ага, чужой же! А если ласков, внимателен - опять нехорошо: значит, подделывается, в доверие хочет влезть.
Хлопнула входная дверь - это Дима убежал, и почти сразу на кухню вошёл Шумилов. Ни разу ещё, как стал наведываться, не задерживала на нём взгляда - всё невзначай, мимоходом. А теперь посмотрела: в костюме, при галстуке, приколотом к полосатой сорочке. По-прежнему старается выглядеть джентльменом, хотя порядком полинял и потускнел. Поредевшие, с выбившейся сединой волосы гладко приглажены, хотя как и в былые времена на висках топорщатся. Физиономия смиренная. А с какой ему являться? Попробуй, зайди он с лихим торжествующим видом - мигом вылетит, у неё не заржавеет.
– Здравствуй, Анна.
– Привет.
– Присесть-то можно?
– Да чего уж... садись.
Шумилов воспользовался её разрешением и опустился на стул. Но так как она продолжала стоять, опять поднялся.
– Я к тебе с капитальной беседой, - серьёзно и значительно сказал.
– Вон даже как!
– Она удивилась, но как-то чересчур напоказ, и он обиженно вскинул голову. Однако сдержался.
– Я о детях. Положение, считаю, ненормальное. Дмитрий сказал мне, что собирается бросать университет или же переходить на заочный факультет. В этом ничего хорошего не вижу. При его способностях считаю ненормальным. Допускаю, что и на вечернем можно серьёзно учиться, но это каким надо обладать здоровьем?
Анна удивилась всерьёз, духом пала. "Не смогла... не смогла", - отрывочно пронеслось в голове. Кроме того, стало обидно, что не с ней, матерью, в первую очередь поделился сын, а с отцом.
– Тоже беспокоюсь касательно Венедикта, - продолжал Шумилов.
– Встретил его во дворе с группой таких же неприкаянных подростков. Обменялись рукопожатием.
– Он опять сморщился и даже левой рукой поддержал правую, рукопожатную, хотя боль давно прошла.
– Физическим здоровьем Венедикт, конечно, не обделён. И, может, присутствует остроумие. Но в школе ему делать нечего. Мы уже с Дмитрием обговорили. Полагаю, за лето его надо пристроить. Со своей стороны я постараюсь...
– И куда ты его?
– В мясомолочный техникум. У меня хорошие знакомые там есть.
– Гляди-ка! По твоим стопам, значит?
– А что? Станет механиком по холодильным установкам - вполне неплохая специальность.
– Вон ты как заговорил!
Он глянул на неё. Лицо перекосилось, губы задрожали, и с внезапно прорвавшимся бешенством прокричал:
– Дай возможность хоть раз, хоть чем-нибудь помочь детям! Я в конце концов требую! Почему отталкиваешь меня? Почему на алименты не подала? Почему мои переводы отказывалась получать? Из-за твоей гордости они голодными были!
– Не были, - глухо обронила она.
– И ты не кричи - нечего тут разоряться! Сам же, как сбежал от нас, поспешил перейти в сторожа. На что мне были твои копейки? В насмешку?
Шумилов сник, замолчал, а потом прежним смиренным голосом напомнил:
– Ты же знаешь, я тогда вторую древнейшую профессию начал осваивать...
– А почему не первую?
– перебила Анна.
– Ну, ты скажешь, - сконфузился он.
– Нет, я серьёзно. Я же проблемную статью тогда написал, в газетах стал сотрудничать, на ТВ приглашали. Времени не хватало - вот и подался в сторожа. Между прочим, в смене с драматургом работал. Теперь он литчастью в нашем драмтеатре заведует. И вообще... грандиозные планы были!