Весной, в субботу
Шрифт:
У подъезда их ждал пожилой мужчина в каракулевой шапке с козырьком, подтянутый, выбритый, с морщинистой шеей. Шумилова немного его знала - он самый Владимир Федотыч и есть, ветеран завода.
Солнышко по-прежнему трудилось. Сугробы за дорожкой потемнели, стала мокрой кора на стволах деревьев. У бордюрчика нерешительно пробивался первый ручеёк. Шумилова посмотрела вокруг, пощурилась. Эх, действительно старуха! Ну нисколечко весна не действует... Хотя что-то маленько ворохнулось.
Сначала поднялись на третий этаж крайнего
– Ну и вид у вас, Анохин, - брезгливо сказала Антонина Фёдоровна.
– Да что вы всё ходите, ходите!..
– возроптал Анохин.
– И будем ходить!
– сурово отрезала Лосева.
– Владимир Федотыч, дайте ему брошюру о губительном воздействии алкоголя на организм... Или нет, сами зачтите.
Пенсионер вытащил брошюру, надел очки и стал зачитывать. Когда он дошёл до воздействия алкоголя на печень, Анохин болезненно сморщился.
Лосева повернулась к Шумиловой:
– Анна Егоровна, может, вы что-нибудь от себя добавите? На основе вашего житейского опыта?
Шумиловой стало жарко в зимнем пальто. Она нерешительно пожала плечами. Подходящего, по случаю, опыта у неё, трезвенницы, к сожалению, не было. Но она знала Анохина. Раньше он работал наладчиком в её цехе, и успешно расправлялся с любыми поломками.
– Что ж ты загулял, Алёша?
– осудительно покачала головой.
– Совсем не вовремя. Щас у нас работы много. Заказы пошли один за другим. А дядя Паша с дядей Мишей не справляются.
– Толку теперь с меня, - пристыженный Анохин вытянул вперёд дрожащие пальцы, как будто его проверял инспектор безопасности дорожного движения.
– Ну, дрожат. Подумаешь, - сказала она, и в качестве контраргумента привела афоризм, которым хвастливо пользовались знакомые по работе мужики: - Мастерство-то не пропьёшь, Алёша.
– Так-то оно так...
– неуверенно сказал Анохин.
– Ну, а если так, то и не перетакивай.
Затем комитетчики, оставив брошюру алкоголику, вышли из подъезда и уже в другом доме долго и безуспешно стучали в побитую и оцарапанную - как будто котами - дверь. Лосева наконец сказала: "Нет, тут жилым не пахнет", - и двинулась поперёк двора, в пятиэтажку напротив.
– Теперь навестим мисс Климову, - разъясняла она.
– Девчонка бросила школу, нигде не работает. Есть сведения, что панель посещает. Видимо, решила первую древнейшую профессию освоить. Мать у неё дежурит по суткам, так она пользуется моментом. Наталья Викторовна Климова и просила меня зайти. Ой, беда! Сейчас много таких развелось - которые своим телом торгуют. А прейскурант всё снижается.
По протоптанной дорожке, минуя присевшие сугробы, пересекли двор. Поднялись на верхний этаж. Шумиловой стало совсем жарко. Она, сдерживая одышку, подумала: "Неудобство, тяжко-то клиентам сюда взбираться. Если которые в годах, так и весь пыл растеряют".
Дверь открыла миниатюрная девчонка, стриженная под мальчика, с остывающей улыбкой на лице.
– Дома сидишь?
– сразу пошла в атаку Антонина Федоровна.
– Вот и хорошо, вовремя мы к тебе попали.
Шумилова впервые услышала, чтоб её интеллигентная начальница перешла на бесцеремонное "ты".
– Не вовремя!
– сердито возразила девчонка.
– У меня гости.
– Ну и неплохо. Заодно и на твоих гостей посмотрим.
– Лосева, тесня Климову, продвигалась вперёд по узкому коридору, а следом за ней шли её помощники.
"Вот Антонина, отважная. А вдруг - в гостях чемпион борьбы без правил?" - успела подумать Шумилова. Женщины одновременно заглянули в комнату. Лосева очень удивилась, а Шумилова побледнела и схватилась рукой за стену.
В комнате сидел Димка.
– Не пущу!
– Климова захлопнула стеклянную дверь и стояла перед ними вся напрягшаяся, взъерошенная, как маленький зверёк, на гнездо которого напали крупные звери.
Лосева озадаченно взглянула, но не на девчонку, а на свою помощницу. Шумилова приложила руку к груди.
– Антонина Фёдоровна, прошу вас... Оставьте нас одних.
– Но, Анна Егоровна...
– Прошу!
– настойчиво, с исказившимся лицом повторила Шумилова.
Лосева, поколебавшись, приняла решение:
– Выйдемте, Владимир Федотыч.
– А что случилось?
– ветеран засеменил следом.
Шумилова повернулась к Климовой.
– Да не гляди ты на меня так, деточка... не съем.
– А что вы всё лезете?
– почти шёпотом, однако яростно, прошипела та.
– Какое вам дело до моих гостей?
– Да есть... не чужой.
Комнатную дверь подёргали с внутренней стороны, потом с силой потянули на себя. Выглянул встревоженный Дима.
– Мама, ты?
– Как видишь, сынок. Обманул меня? Сказал, что идёшь на занятия, а сам, значит, сюда?
– Не говорил, что на занятия, - краснея, но твёрдо возразил Дима.
– Только сказал, что спешу. Вот познакомься...
– Да наслышана уже, рассказывали...
– Что рассказывали?
– он недоумённо смотрел то на мать, то на девушку. Та сжалась вся, примолкла, потеряла боевой вид.
– Да всякое... хвалили, - медленно, как будто жилы из себя вытягивала, проговорила Шумилова.
Климова вспыхнула, исподлобья глянула на неё.
– Мам, я всё-таки не пойму: ты-то как сюда попала?
– Специально пришла. Новость есть, - уже бойчее сказала.
– Папаня твой сегодня к нам переезжает. Уговорил-таки меня. И ты ж ведь не против. Вот и пришла сообщить. Жду тебя, Дима. Ты от матери-то не хоронись, всё одно про всё узнаю, раньше или позже.
– Повернулась к Климовой.
– Вместе и приходите... приглашаю. А теперь пойду. До свидания.