Вестники времен. Трилогия
Шрифт:
Мишеля с Гунтером отжали к самой стене храма, да они вперёд и не лезли, понимая, что провинциальным дворянам нечего делать среди вершителей европейских судеб. Когда, наконец, королева-мать, Беренгария и немногочисленные придворные дамы разместились кто в дамских сёдлах, кто в носилках (Элеонора предпочла седло), рыцарь с германцем выбрались на площадь и отправились вслед кортежу, сопровождаемому наваррскими рыцарями, коих предоставил Элеоноре в качестве почётного эскорта король Санчо Мудрый.
Праздник в городе завертелся с новой силой — и балаганы тебе, и фигляры с шутами, и бесплатное вино от короля Танкреда. Словом, народные гуляния для простецов. Господа вышестоящие отбыли
Разумеется, праздничные гуляния не коснулись монастыря святой Цецилии. В обители по-прежнему было тихо, но деловито. Элеонора отпустила эскорт, ибо полтора десятка наваррских дворян вызвали бы у преподобной Ромуальдины такой всплеск благородного негодования, что престарелую аббатису наверняка хватил бы удар. Остались только сэр Мишель с оруженосцами, ибо Элеонору не оставляло желание поговорить с ними во всех подробностях о новостях из Англии. Уставшая Беренгария отправилась в свои покои на отдых, а если говорить более точно — заниматься тем, чем и положено благородной девице: вышиванием.
Разместились в прежней комнатке со старинным чёрными стульями. Королева, ничуть не смущаясь, приказала камеристке ослабить шнурки на лифе своего платья, положила на жёсткое сиденье плоскую подушечку и вновь уставилась на гостей своими хитроватыми серыми глазами.
— Шевалье де Фармер, и вы, господа, — Элеонора говорила своим прежним, воркующе-добродетельным голоском, — мне жаль, что с утра пришлось заниматься неотложными делами с мессиром Ангерраном, и я не до конца разобралась… Разумеется, письмо Джона и Годфри сказало многое, и вы, мессир де Фармер, успели прояснить некоторые обстоятельства лондонской истории, однако… Господин фон Райхерт, теперь ваша очередь. Расскажите всё и во всех подробностях.
«Ага, она поняла, что рыцарь, в некотором отношении человек возвышенный и изволит выражаться высоким штилем, как и принято верноподданному дворянину, — понял германец. — Всё правильно, чтобы составить ясное представление о деле, нужно выслушать разные точки зрения. Ну что ж, попробуем…»
Гунтер с истинно тевтонской педантичностью и обстоятельностью поведал королеве Элеоноре обо всех событиях, происшедших в августе, умолчав, разумеется, о своём необычном появлении в пределах Нормандии. Он, в отличие от Мишеля, не сопровождал свою речь яркими эмоциональными отступлениями, а придерживался строгих фактов. Да, был ассассин, отлично подделывающийся под европейца. Да, канцлер де Лоншан приказал не пускать Годфри де Клиффорда в Англию, а когда тот приехал, попытался арестовать. Да, в монастыре святого Мартина случилось побоище, учинённое Ричендой де Лоншан и её гвардейцами. Да, принц Джон проявил редкостные самостоятельность и решительность, всего за одну ночь организовав тихий государственный переворот. Вот и все дела.
Элеонора слушала внимательно, не перебивая. Только когда повествование подошло к событиям непосредственно в Лондоне, она начала проявлять значительно большую заинтересованность.
— Вы говорите, мэтр де Лоншан бежал? С двумя верными охранниками? Одного из этих людей вы потом привезли на континент?
— Именно так, мадам, — подтвердил Гунтер. — Мессир Дугал из семьи Лаудов после смерти канцлера решил отправиться с нами.
— Почему же вы расстались? — удивлённо приподняла брови королева.
— Ну… Нам необходимо
— Гай тоже был с вами? — кивнула Элеонора. — Милый молодой человек, я с ним знакома. Сэр Гай некоторое время командовал стражей Винчестера, когда замок перешёл во владение Джона, и очень подружился с моим младшим сыном. Так что же этот шотландец?
— Шотландец? — не понял Гунтер. — По-моему, его можно назвать этим итальянским словечком… не знаю, как правильно произносится — кондотьерро? Человек, служащий за деньги и славу.
— Прежде всего за деньги, — как-то очень неопределённо улыбнулась королева-мать. — Скажите, при нём, Дугале, когда вы перебрались в Нормандию, имелись какие-либо… грузы? Сундучки или мешки с документами, пергаментными свитками, книгами?
— Да не было у него ничего, — решительно вмешался сэр Мишель. — Он даже меч свой потерял! Мешок с вещами, и ничего больше! Хотя я, конечно, внутрь не заглядывал и не интересовался.
— Ясно… — Элеонора вновь наклонила голову, однако в её глазах осталось мимолётное беспокойство. — По вашим словам, вы присутствовали в Тауэре, когда власть перешла в руки законного канцлера. Вы не знаете, делалась ли опись архива и не пропало ли что-нибудь? Или наоборот, было найдено?
«Архив, — хмурясь, припомнил Гунтер. — Гай что-то говорил, ведь он тогда командовал».
— Сэр Гисборн из Локсли упоминал, будто некоторая часть архива бывшего канцлера исчезла. Предполагалось, будто Лоншан, понимая, что мятеж победил и собираясь бежать, уничтожил самые важные бумаги. Ваше величество, — Гунтер запнулся, пытаясь повежливее сформулировать свой вопрос, — если не ошибаюсь, вы знаете Дугала из Гленн-Финнана. Вы предполагаете, что приближённый к де Лоншану шотландец вынес часть интересующих вас бумаг? По-моему, он даже не умеет читать!
На лицо Элеоноры словно тучка набежала.
— Умеет, уж поверьте, — ответила королева. — И получше моего наследничка. Дугал многое умеет. Он знал, что вы собираетесь увидеться со мной?
— Да, ваше величество, — германец начал понимать, что его паранойя имеет под собой веские основания. Элеонора никогда не стала бы интересоваться обычным наёмником из варварской Каледонии. Господи, да что ж такого натворил Дугал?.. — Однако ничего не просил передать.
— Опять удрал, — сердито бросила королева, но осеклась. — Оставим, господа. Может быть, мы говорим о разных людях… Так что происходило в Тауэре? С исчезнувшими бумагами ясно, а вот с приобретениями?
— Деньги, — коротко сказал Гунтер. — По-моему, очень много.
— Сколько? — жёстко уточнила Элеонора.
— Я слышал, как принц Джон говорил святейшему архиепископу де Клиффорду, будто в кладовых замка нашли пятьсот тысяч фунтов золотом. А в тайнике, устроенном мэтром де Лоншаном, новый сенешаль Лондона, шевалье Монмут, обнаружил ещё около трёхсот тысяч в драгоценностях, слитках и самых разных изделиях.
— Хоть одна хорошая новость, — удовлетворённо и не без радости в голосе сказала королева-мать. — Восемьсот тысяч! Доход государства за три года! Ричард из этих денег не получит на своё предприятие и медного фартинга. Простите, что я так говорю, но мой сын истратил на подготовку похода в Палестину не меньше миллиона… А Филипп-Август — всего около двухсот тысяч. Ричард не умеет считать деньги, особенно золото казны, которую полагает бездонной. Хотя это отнюдь не так… Собрать армию можно было на гораздо меньшие средства… Я понимаю, что ради святой цели можно пойти на жертвы, но… Господа, вы по-прежнему считаете меня своей королевой?