Весы Лингамены

Орлов Роман

– Там я смогу приносить пользу!
– с силой проговорил Кхарну.
– Какой здесь от нас толк, уже целых полвека продолжается эта бессмысленная вакханалия; да, и началась она задолго до моего рождения.

Наланде было очень нелегко, но сейчас следовало собрать в кулак все силы, чтобы не сказать лишнего. Малейшая небрежность в беседе с сыном могла оставить неизгладимый рубец в ещё нежной душе подростка. О том, что, возможно, теперь весь полувековой Эксперимент сорван, ей даже некогда было подумать.

– Чтобы приносить пользу в нашем мире, -

аккуратно начала Наланда, - уже недостаточно одного лишь желания. Сейчас нет нуждающихся, нет голодных, как нет и тяжело больных. Да, во множестве есть люди, ищущие максимальной осмысленности бытия, жаждущие обрести дело жизни или просто веру, наконец. Ты уверен, что сможешь всем им помочь?

Кхарну опустил взгляд и, насупившись, молчал. Первоначальный порыв его прошёл, и теперь он уже не знал, как продолжать. Да и какие у него могли быть аргументы кроме искреннего, присущего его возрасту желания улучшить мир?

– Поверь мне, сынок, - ласково произнесла Наланда, взяв сына за плечо, - у меня тоже много вопросов. И всё далеко не так однозначно, как может показаться. Пришелец являлся и ко мне. Но какую же пользу он принёс людям своим визитом?

– Он сообщил мне

правду

.

Против этого тяжело было возражать, и всё же Наланда решилась.

– Кхарну, пойми, у нас был задуман эксперимент, на который мы пошли добровольно, чтобы попытаться помочь всему человечеству. А этот самозванец вновь явился на планету, чтобы разрушать. Он, наверно, не стал тебе рассказывать, что пятьсот лет назад на Земле был очень похожий по характеру действий варвар? Как и тот, этот, нынешний, ничего не создаёт - только рушит старое. Он рассказал тебе о каких-то своих идеях? Может, у него есть планы?

Наланда осторожно пыталась навести мосты. Ей хотелось выведать, что ещё может натворить странный пришелец. Но Кхарну молчал, отвернувшись в сторону.

– Ах, сынок, ничего ты ещё в жизни не прошёл, - произнесла женщина и обняла ребёнка.
– Чтобы действительно помочь людям, нужно много работать в одном направлении, долго, целенаправленно учиться, и тогда, быть может...

– Лет через десять-пятнадцать стать Наблюдателем Второго Порядка? Чтобы целый день алгоритмы обсуждать, по которым, дескать, ветер гоняет песок на пляжах бессамостности?

Но Наланда не ответила на эти не в меру взрослые речи своего сына. Она лишь крепче прижала к себе ребёнка. "Грядут большие перемены", - подумала она.

– Признаться, - нарушил я тишину в комнате, - я и сам хотел вчера всё закончить. Я даже открывал Кнопку. И я мятусь теми же вопросами, что и Наланда. И...

– Но перемены уже произошли!
– пламенно воскликнул Гелугвий, словно не замечая моей откровенности.
– Друзья, я восхищаюсь Наландой; какая вера в Эксперимент, какой высокий полёт! Я просто влюблён! Всю жизнь мечтал я встретить такого человека. И почему-то сейчас совсем не стесняюсь сказать вам об этом!

– Да, в последнее время чем дальше, тем всё меньше стеснения у людей, - проворчал Штольм.
– Вокруг нас реют чувственные вихри, и из-за этих завихрений, так сказать, одеяло нашей обыденности стало трещать по швам.

– Прохудилось в самом неожиданном месте, я бы сказал!
– дополнил Гелугвий.

– Да, в последнее время чем дальше в лес... как это там говорилось?.. А давайте чаю попьём, - предложила Дарима.
– Я сделаю.

"Машинка" выдала четыре чашки ароматного чая и свежие пирожные. Поставив всё это на стол, Дарима сказала:

– Теперь то ли плакать, то ли смеяться. Главный вопрос: что делать? И второстепенный вопрос: нужно ли что-то делать? Я применительно к ситуации.

– Вот именно!
– поддержал Штольм.
– С одной стороны, у нас есть Эксперимент, и он продолжается, несмотря на последние события. С другой...

– С другой, - подхватил Гелугвий, - нужно понимать, что по-старому уже ничего не будет. Поле Ящер, положим, не отключит, однако

там

, внутри, теперь всё с ног на голову. Кхарну взбунтуется и потребует выпустить его.
– Учёный помолчал и неожиданно добавил:

– Кроме того, я увидел Наланду!

– И что, тоже взбунтуешься и потребуешь впустить тебя под Колпак?
– не удержался я от шутки.

– Но-но, я этого не говорил...
– чуть смутился Гелугвий.

– Товарищи, давайте попробуем разобраться, - попытался вернуть рабочую обстановку Штольм.
– Посмотрим, что у нас есть. Мы теперь в точности знаем, отчего процент сильно колебался. Это раз. И два - Ящер решил внести свои "коррективы", и сколько десятков лет теперь достигать нам прежних показателей...

– Штольм, мне кажется, как-то я уже говорила об изначальной, или, точнее, "нулевой" карме, - начала Дарима, но изложить мысль полностью ей не дали.

– Да, точно!
– отозвался Гелугвий за коллегу, прихлёбывая чай.
– Вот если бы мы знали, кто кем был в прошлых рождениях, мы бы мигом все данные проанализировали и поняли, что движет нашей залётной рептилией.

– "Если бы", да, - усмехнулся Штольм.
– Карма-то не знает сослагательного наклонения.

– Ну, ты ещё скажи, что эксперимент вообще бесполезен, потому как у нас на складе нет в наличии никакой "нулевой" кармы, не завалялась, видишь ли, и мы не в силах создать город "с чистого листа", - ответил Гелугвий и с вызовом воззрился на Штольма.

Тут у нас начался полный балаган, накопившееся напряжение, наконец, нашло выход, и наше поведение никак не напоминало учёных-выходцев из цивилизованного четвёртого тысячелетия. Скорее из какого-нибудь варварского 20-го века. Правда, мы в этот момент меньше всего об этом думали.

– "Нулевой" кармы нет, говоришь?
– и Штольм как-то странно уставился на Гелугвия. Затем вдруг резко схватил "машинку" и добавил:

– Вот я сейчас тебе этим "венцом прогресса" по голове дам, тут-то и конец всему! Ну, то есть - начало. Глядишь, и "нулевая" карма сразу появится!