Ветчина бедняков

Лобусова Ирина

Прошло достаточно времени, пока в кабинет вернулась Рыжая Соня.

— Вместо звонка получилось свидание, — Соня махнула рукой, — муж находился поблизости и подъехал сюда. Поэтому так долго, ты уж извини. Помнишь, я тебе показывала наши семейные фотграфии? Муж у меня просто замечательный! Кстати, он мне арссказал удивительные вещи! Садись и слушай. Во — первых, Телаев кроме кожевенных заводов занимается еще строительством домов в столице. Во — вторых, время от времени пытается одаривать всех своих близких каким-то бизнесом. А в — третьих, он имеет еще несколько ресторанов — здесь и в столице. И ему принадлежит ресторан, в котором занималась проституцией твоя Света. Теперь подробнее о том бизнесе, которым Телаве пытался одаривать близких. Начнем с Жуковской. Когда Жуковская завоевала очередную победу на каком-то конкурсе красоты, Телаев сделал ей королевский подарок: подарил парфюмерный магазин. Вот, я записала тебе его адрес (это был адрес того самого магазина, где работала Света и в котором раздался выстрел…). Сначала магазин процветал: привлеченные громким именем миски, его посещали

богатые, уважаемые люди. Но потом…. Жуковская оказалась очень плохим бизнесменом. Во — первых, она была ленивой и не следила за новинками, не изучала рынок. Во — вторых, она покупала дешевый товар, подделки, а продавала по дорогой цене. В — третьих, распустила дисицплину. Магазин потерял всех клиентов, обанкротился и ничего не оставалось, как его закрыть. Больше Тиелаев не делал попыток занять Жуковскую бизнесом. Работа в ментуре подходит ей действительно больше, чем изыски парфюмерных новинок. Следующий, кто занимался (и занимается) бизнесом — это его сын. Тут дела обстояли успешнее. Сказывалась, очевидно, наследственность. Сначала сын управлял отцовскими ресторанами, а потом открыл свой ночной клуб. Этот клуб был первым в городе, и он до сих пор остался самым лучшим, известным, процветающим. Догадываешься, какой это клуб?

— Ночной клуб «Арлекин».

— Точно! Кладелец клуба «арлекин» сын Олега Телаева! Как тебе это? После смерти матери и отъезда заграницу сын Телаева занялся еще каким-то бизнесом, никак не связанным с отцовским. Но «Арлекин» по — прежнему оставил себе. Что за бизнес у сына Телаева, никто не знает, это тайна. Известно одно: это не заводы, не строительство и не любой другой крупный бизнес. Скорей всего. Какая-то торговля. Кстати, муж рассказал, что сына телаева недавно видели в Южногорске. И еще у меня есть для тебя сюрприз. Журнал 7 — летней давности, с фоторепортажем об открытии клуба «Арлекин». С фотографией Владельца! Вот, смотри.

Рыжая Соня открыла журнальный разворот, где была большая и яркая фотография владельца клуба «Арлекин». 

Глава 40

Есть много способов и возможностей унизить человека, но самый универсальный способ — поставить кого-то над ним. Люди делятся всего на 2 категории: те, кто может работать прислугой (то есть прислуживать кому — то) и те, кто категорически не способен служить (зато вполне в характере распоряжаться прислугой самостоятельно). Она относилась ко второй категории, и всегда знала об этом. Но только после встречи с Эммой Викторовной сумела прочувствовать это (как говорится, испытать на собственной шкуре). И твердо выучить: прислуга — не должность. Прислуга — состояние души. Можно занимать любую должность (даже президента и министра) и все равно быть прислугой в душе. Она была унижена не в тот момент, когда переступила порог (или до того — нажала кнопку звонка), она была унижена и не в то время встречи, и не тогда, когда ей в лицо полетели бумажки. А тогда, когда пришло осознание (честно и решительное, как дождь), осознание того, что она не может уйти. Не может вот так запросто подняться, швырнуть бумажки в ответ и выйти, громко хлопнув дверью.

— Ты что, венеричка?

— Нет. Я ведь показала медицинскую справку…

— Да что ты мне эту бумажку тычешь! — хлоп — и бумажка (медицинская справка из поликлиники, самая настоящая, которой предусмотрительно снабдила ее Рыжая Соня, сказав «прислуге полагается иметь медицинскую справку. Конечно, ее могут даже не посмотреть, особенно, если нанимается на грязную работу вне дома, но лучше, если ты будешь ее иметь) полетела ей прямо в лицо (к счастью, она вовремя отклонила голову) и, не попав по назначению, покружилась и упала на пол.

— Да что ты мне эту бумажку тычешь! — удовлетворенно проговорила Эмма Викторовна, — можно подумать, я не знаю, что в любой поликлинике такую справку можно купить за 5 долларов! На панели, спрашиваю, была?

— Нет. Никогда.

— Тогда чего тебя выгнали?

— Меня не выгнали! У семьи, где я служила, пошатнулись финансовые дела.

— Понятно. Попала к придуркам и неудачникам. Сама, значит, такая!

Она промолчала: на это глубокомысленное замечание абсолютно нечего было сказать. Она снова вспомнила рыжую Соня. Особенно последние слова, когда все документы были уже готовы:

— Запомни: твоя главная задача — продержаться там минимум неделю, только за это время ты сможешь все узнать. Раньше — вряд ли получится. Если ты добровольно обрекаешь себя на такое тяжелое испытание, значит, прекрасно понимаешь, что это не место демонстрировать характер. Поэтому больше молчи. Эта экономка Телаева — жуткая скотина. Слава о ней идет по всему городу! К тому же она — главная сила в доме. Любовница Телаева.

— Как — еще одна любовница?

— И основная! Помни, она ведь всегда в доме, под рукой. Это не вертихвостка Жуковская со своими причудами. Она — скала. Об эту скалу и разбиваются волны всех, кто пытался устроиться на ту дачу. Народ называет ее проклятой. Вся прислуга продержалась там не больше месяца. Почти каждый месяц они полностью меняют весь персонал. Никто в городе не может понять: глупость это или специальная политика. Но, так как глупым миллиардера Телаева не назовешь, больше похоже на второе. Мать одного из моих пациентов как-то две недели проработала там прислугой. Я позвонила ей. Она говорит, что ушла из-за неимоверной тяжести и объема работы, из-за хамства и побоев экономки, плохих условий проживания. Все это выдержать было невозможно, она убежала (в полном смысле этого слова), даже не получив расчет. Это было жуткое время, по ее словам. Что же касается предшественницы, то

с той произошел несчастный случай. Какой — она не уточняла. Мне даже показалось, что она боится об этом говорить. Она еще сказала, что лучше будет умирать с голода, чем попадет вторично в такой кошмар. Так что твоя единственная задача: выдержать. Для этого есть единственное средство: молчать.

— Ты говорила о побоях.

— экономке ничего не стоит ударить провинившуюся по лицу, отхлестать по щекам, сбить с ног. Но, как сказала моя мамаша, она поступает так только с теми, кто ей перечит, откровенно хамит. Не получить по морде — значит, не пререкаться, не противоречить и вообще помалкивать.

Думая только о такой заманчивой перспективе, она нажала кнопку переговорного устройства. Со стороны дороги вилла Олега Телаева представляла собой настоящую крепость. Сплошной черный забор, черная стена металлического заграждения, которая тянется не на один километр. Сплошные листы черного металла в два человеческих роста, без единой щели или просвета, с редкими прожекторами наверху. Она почувствовала страшную дрожь. Все ее тело словно бросили в ледяную воду, и она ничего не могла поделать с собой. Бункер. Или тюрьма. Действительно. Кто в такое место пойдет. Когда она вышла из машины, взбив фонтанчик придорожной пыли стоптанными каблуками (она специально оделась, как бомж), ей показалось, что водитель, который подвез, смотрит на нее с сочувствием. И плохо скрытой жалостью. Когда же прямо перед ее глазами выросли стены черного бункера, и сочувствия, и жалости для описания ее положения вдруг показалось мало. Она пошла вдоль стены и вскоре нашла огромные, запертые ворота и рядом — калитку. Все такое же черное, запертое, беспросветное. Над воротами висела белая табличка с большими коричневыми буквами (номер дома и название улицы), а на стене, рядом с калиткой, была белая панель переговорного устройства. Она нажала кнопку.

— Слушаю, — отозвался хриплый мужской голос.

— Я по газетному объявлению. Наниматься на работу.

— Должность?

— прислугой! — выговорив ненавистное слово, облизала пересохшие губы. Дрожь не прошла, наоборот, стала сильней.

— Покажите газету с объявлением! — она неуклюже выполнила требование. Калитка щелкнула и отворилась. Она нерешительно переступила порог. Все казалось не таким радужным. Она легко шагнула на бетонную дорожку. Перед ней вырос охранник в форме защитного цвета. Охранник держал автомат. Это был высокий, пожилой мужчина с добродушным лицом. Заметив ужас, блеснувший в ее глазах, быстро спрятал автомат за спину.

— Идемте, — улыбнулся он, — я вас провожу.

К огромному удивлению, вместо цветов, кустов, декоративных растений (всего того, что обычно растет на виллах богачей), она увидела огромное пространство голой земли, пересекаемое простой бетонной дорожкой (или дорогой? По ней вполне мог проехать автомобиль!), покрытое пожухлой, пожелтевшей травой. Огромное, черно — желтое, поле без признака растений или деревьев. Это пугало. Пугало по — настоящему. Краем глаза она увидела за спиной, у ворот, будку охранника. Вскоре вдалеке показался дом. Это был высокий трехэтажный дом самой простой конструкции, без каких — либо украшений. Бронированные закрытые двери, несколько ступенек, ведущих к ним. Площадка, залитая бетонном, перед домом. Ни одного растения, ни одного деревца, ни одной вазы с цветами. Только желтые остатки прошлогодней травы и голая черная земля. Возле дверей дома бетонная дорожка раздваивалась. Одна часть вела к дверям, ко входу, другая — огибала слева дом. Она успела заметить голые окна первого этажа (без цветов, без занавесок), наглухо закрытые и оттого выглядевшие достаточно мрачно. Вообще дом выглядел не жилым. И даже белый цвет стен не спасал от унылого, тяжелого впечатления. Внезапно послышался лай. Из правой стороны дома, прямо по голой земле, к ним шел второй охранник, одетый в защитную пятнистую форму. С автоматом на груди. Охранник с трудом удерживал на поводке двух огромных, чудовищного вида ротвейлеров. Огромные псы оглушительно лаяли, срывались с толстого поводка, сверкали глазами, лапами рыли землю. Две оскаленные пасти, не защищенные намордниками, роняли хлопья пены на землю. Задрожав, она остановилась, сделала шаг назад, инстинктивно прошептала про себя имя сына, как будто это имя могло ее защитить. Ее проводник ступил на ответвление дорожки и пошел за дом. Взяв себя в руки нечеловеческим усилием воли, она пошла следом. Охранник с псами стоял, мрачно глядя на нее. Псы провожали оглушительным лаем. За домом пейзаж изменился. Они вышли на огромную площадку (площадь), вымощенную плиткой, по краям которой росли низкие, темные кусты. Посередине площадки был мраморный фонтан в виде чаши. Он был расколот, поломан. Внизу, в мраморном круге, не было никакой воды. Впереди виднелся еще один дом, двухэтажный, поменьше, и такой же белый. Дом стоял боком, перпендикулярно к трехэтажному, первому. Окна второго этажа были раскрыты, а на одном из них развевались белые тюлевые занавески. Они подошли ко второму дому (там была точно такая же бронированная дверь. Как и в первом). Охранник нажал кнопку звонка. Третий охранник, который отворил дверь, был в защитной форме, но без автомата. И на фоне того кошмара, в котором она вдруг оказалась, это показалось хорошим признаком.

— К Эмме Викторовне, на работу, — сказал ее проводник. Охранник посторонился в дверях, давая ей пройти. Потом громко захлопнул двери. Она оказалась в небольшом коридоре (в нем была единственная дверь, открытая настежь — помещение охранника). Впереди коридор заканчивался очередной бронированной дверью. Охранник отворил ее ключом, и они оказались в большом, уютно обставленном кожаной мебелью холле. В центре холла виднелась широкая лестница на второй этаж, справа и слева — коридоры. Охранник сказал ей: