Ветер и сталь
Шрифт:
— Послушайте, — умоляюще всплеснул руками Курлов, — я понимаю, что вам нужно выполнять взятые на себя обязательства, но поверьте, я могу… могу дать вам гораздо больше! Назовите сумму, и все проблемы будут решены. С вашими заказчиками я разберусь сам… меня ждут люди, в конце концов, я не могу терять тут драгоценное время!
— Вас уже никто не ждет, — ответил Детеринг. — Шкипер Олаф находится на борту этого корабля, а то, что он вам обещал, пылится в трюме… вам ведь нужно было исчезнуть? Дела замучили, правда? Я вас понимаю, бывает. Считайте, что вы уже исчезли.
Мясистое лицо Курлова посерело, рука с сигарой повисла безжизненной плетью.
— Откуда… вы узнали? — прошептал он.
— А вы сами во всем виноваты, дружище. Если бы ваши подручные не додумались поднять руку на генерала Фаржа, все прошло бы нормально, как вы и затевали. Но убить генерала СБ и после этого чему-то удивляться — это уже, простите, слишком. Вы хоть на минуту представили себе, какую машину вы привели в действие? Сколько тысяч людей во всех имперских мирах потеряли сон и покой? Или вы считаете, что наше заведение — это что-то вроде полицейского участка и любые проблемы решаются при помощи кредитки? Так я уверяю вас, что вы глубоко заблуждаетесь. Мы контролируем этот мир, мы! Мы держим в руках колониальную мафию, мы решаем, быть или не быть тому или иному клану, мы терпим пиратство, поскольку оно является стабилизирующим фактором, мы строим и рушим финансовые пирамиды, мы держим банк в этой игре. А ваша игра кончилась. Все, хватит комедии… рассказывайте.
— Что?
— Что хотел от тебя милорд Майкрофт Фарж?
— Он готовился к предвыборной кампании… я полагаю, ему нужно было крупное шоу с разоблачениями, он играл на имидж этакого борца за справедливость. В экономическом контексте, разумеется. Благодаря своему родственнику-генералу он наскреб целую кучу разного дерьма, касающегося некоторых моих друзей. В тот момент мне, конечно, уже было на все наплевать, но скандал мог мне сильно навредить… помешать. Поднялся бы шум со всеми вытекающими… И я дал ему понять, что, если вся эта гадость всплывет на поверхность, я вмиг разломаю все его построения. Это, в общем-то, было несложно, политика чистой не бывает, всегда можно найти какие-то промахи, ошибки, давно позабытое дерьмо. Если его вовремя вытащить на поверхность, не устоит никакая позиция, даже самая железная, любой имидж полетит к чертям. Потом, конечно, все это опять забудется, но уже будет поздно. А за кандидата, вовремя измазанного дерьмом, голосовать никто не станет, это идиоту ясно. И тогда он мне заявил, что имеет какую-то совершенно сногсшибательную информацию, способную свалить меня раз и навсегда. И я запсиховал. Нервы у меня к тому моменту уже были не в лучшем состоянии…
— Вот как? Всего-то навсего нервы подвели?
— Я был уверен, что генерал Фарж раскопал информацию по этому делу… он жил на Кассандане, а ведь именно там проходили все наши переговоры.
Детеринг тяжко вздохнул и слез с пульта.
— Боже, как все глупо… не знали они ничего, морды скотские! Не знали… Фаржбыл моим побратимом. Если бы ему в руки попала этакая бомба, первое, что он сделал бы, — это сообщил мне. Фу-ф-ф… сейчас тебя отведут в каюту, ты сядешь и будешь писать. Причем подробно, не пропуская ни единой детали.
— О чем я должен писать?
— Первое: кто стоял за аферой Кирилина с акциями «Аврора спейс корпорейшн». Кому это было нужно и зачем, все подробно. Дальше: каким образом, почему должники Джонатана Диркса вдруг стали такими состоятельными людьми. Третье: все детали подготовки биржевого кризиса на Кассандане. Опять-таки: Спирос Фиола… ты же понимаешь, о чем я?
Когда Курлова увели, Детеринг вновь занял свое кресло и закрыл глаза. Он молчал долго. Курил и молчал. Я не решался подать голос, хотя на языке все время вертелся один и тот же вопрос: что дальше? Что делать с опасной игрушкой, мирно лежащей в трюме? Страшно подумать, что произойдет, если она попадет в руки всякого рода авантюристам — пусть даже не сейчас, а через столетия. Но как ее уничтожить, если мы совершенно не понимаем, что это? Не понимаем, как эта хреновина работает?.. Что мы вообще знаем о времени? Ничего. А если попытка уничтожения монстра, предпринятая нашими обычными средствами — то есть, грубо говоря, топором по затылку, — вызовет катастрофу?
— Саша, какие глубины есть на Ралторре?
— Что? — Я не сразу сообразил, о чем идет речь. — Глубины на Ралторре? Большие, даже очень. Местами до сорока километров.
— Интересно, какие давления сможет выдержать ее капсула… Нужно проверить.
— Вы что, хотите ее утопить в океане на Ралторре? Вы серьезно?
— Вполне. А что нам остается? Уничтожить ее мы не можем, это я четко понял, когда Ройтер показывал мне внутренности капсулы. Там действительно нечто невообразимое. Это даже не кристаллы. Этому просто нет названия. А Ралторре — место почти идеальное. На планету никто не заходит, она, ты знаешь, объявлена зоной гуманитарного карантина на ближайшие триста лет. За это время о ней вообще забудут.
— А экипаж?
— Что экипаж? Во-первых, никто, кроме нас троих, не знает, что именно находится на борту — я даже трюм на всякий случай опечатал. А во-вторых, сбрасывать мы ее будем вдвоем, и я прослежу, чтобы ни одна живая душа не увидела, где это будет происходить. Сами на всякий случай запомним координаты — и все, дело можно закрывать.
— На всякий случай? — изумился я.
— В жизни, сам понимаешь, всякое бывает. И «всякие случаи» в том числе… Кто знает? — Детеринг встал, подошел к пульту и тронул сенсор интеркома: — Полковника Брокмоллера ко мне.
— А что будем делать с Курловым?
— А это мы посмотрим… что с ним, с Курловым, делать.
Прогудела дверь. Брокмоллер, верно, был выдернут прямо из постели: он на ходу застегивал комбинезон и вид имел весьма сонный.
— Э-ээ… я здесь, — доложил он.
— Я вижу, что ты здесь, — хохотнул Детеринг. — Давай поднимай свою шайку негодяев.
— Что — домой?
— Не суетись, Эдди. Проснись сначала. Проснулся? Теперь слушай: курс — Ралторре. Запомнил?
— Я уже не сплю, — обиделся Брокмоллер, — я вообще сразу это вот… просыпаюсь.
— Ну и слава Богу. Заводи, командир, поехали…
— Будет дождь, — сказал я, глядя, как бесформенная зеленая туча наползает на бронзовый диск солнца.
Детеринг оторвался от изучения свежераспечатан-ной таблицы промеров и, прищурясь, посмотрел на небо.
— И шторм, наверное?
— Здесь не бывает штормов. — Я сплюнул в серый песок и зябко поежился: с полосы прибоя летели мерзкие холодные брызги.
— Да, дерьмовое место, — кивнул Детеринг, не поднимая глаз, — действительно холодает. Идем в катер.
Мы вернулись в кабину «TR-ЮО», чужеродно-черной сплюснутой глыбой лежавшего на песке. Островок, на который мы опустились, был скалист и практически гол, если не считать нескольких чахлых кустов на плоском холме у западного берега. Даже птиц здесь почему-то не было видно.
— Вот, смотри, — полковник ткнул пальцем в излом на диаграмме, — здесь почти две тысячи метров, а чуть севернее, вот здесь — впадина, и там уже ни много ни мало восемнадцать тысяч. Впадина эта вроде колодца, никакими течениями оттуда капсулу не утащит. То, что надо, а? Как ты считаешь?