Ветер моих фантазий. Книга 2
Шрифт:
«Но я хотя бы могу приказать ему не ходить за мной» — с горькой улыбкой подумал Кристанран.
Он уходил. С каждым шагом все дальше и дальше. Уходил в сторону от дома, где его ждали родственники, где ему было легко найти защиту. Он, тот, кого Кри Та Ран создан был защищать, запретил ему приближаться к себе и отказался от его защиты!
Так думал оставленный хозяином кианин.
Но огрызок, осколок его искалеченной души скорчился от боли. Боль… что тот, о ком ты старался заботиться, покидает тебя.
«Сегодня он покидает меня. И, может быть, насовсем. Я не должен его искать?..»
Он думал. Много думал, судорожно анализируя, подбирая разные варианты.
«Может, я смогу незаметно следовать аз ним? Ведь у меня есть умения для этого. И я смогу вмешаться, если над ним нависнет совсем серьезная опасность. Так… так будет правильно? Хотя он мне запретил к нему приближаться…»
Но душа все поняла правильно.
Кристанран просто его оставил. Оставил одного. Отказался от него.
Душа могла понять эту боль. Душа корчилась, охваченная этой болью. Но сознание, созданное искусственно в искусственном теле — нет.
Но, хотя сознание кианина было растерянно, однако же осколок души продолжал чувствовать. И это, что он сейчас чувствовал, была боль. Боль отчаянная и безутешная. Боль мучительная.
«Меня повредили в бою?»
Но искусственные имплантаты, волею сознания отправленные на новое обследование организма, внутреннее, усиленное, с приказом вылечить все найденные повреждения поскорей… Они, конечно, растекались по телу, проходя меж капель крови, проникая через клетки органов. Но боль внутри не утихала. Боль почему-то не исчезла.
А Сандиас с интересом следил за действиями кианина. На то, как он стоял и смотрел, как его человек уходит. Стоял и неотрывно смотрел, покуда его аини совсем не скрылся из виду. Будто совсем забыл обо всем на свете. Казавшийся таким потерянным.
И полуискусственный человек, потомок нескольких ученых, не удержался:
— Ты создан, чтобы защищать его. Но он тебя прогнал. Как же ты теперь выполнишь свое предназначение?
Сандиас намеренно торопил его. Ему не терпелось увидеть, как же будет метаться кианин. Да и… роботы же ничего не чувствуют! Роботов можно самолично крушить и разбирать — и они покорно последуют воле хозяина. Разве что чужих нельзя разбирать и ломать без разрешения хозяев. Но, впрочем, Кри Та Ран теперь уже как бы ничей.
«Побежит его догонять? Самоуничтожится прямо сейчас?» — оживленно обдумывал юный исследователь, внимательно наблюдая за кианином.
— Мое предназначение… — глухо повторил чужой кианин.
И стоял какое-то время в растерянности. Человек чужой даже обозлился за его медлительность.
— Мое предназначение… — едва слышно повторил чужой хианриа, потом как-то резко сказал: — Моя душа…
Но вдруг повернулся к Сандиасу. Лицо у чужого кианина было бесстрастным. Вот, он медленно пошел к чужому аини.
«Он… попросится служить мне? — недоуменно подумал Сандиас, — А что! Должен же он о ком-то заботится! О, тогда у меня будет свой собственный Китрит 66-1! Интересно, каково это?!»
Вот, расстояние между ним и кианином редкого подвида сокращалось. Все больше и больше. То есть, все меньше и меньше.
«Тем более, что их так сложно добыть! А у меня будет свой» — радостно подумал юный исследователь.
Но искусственный человек подошел к нему, продолжая пристально смотреть на него. И… вдруг замахнулся. И… и с размаху, мощно ударил. По тому же месту, по которому прежде его бил. Хотя и рассчитав силу удара, чтобы не снести Сандиасу голову совсем, чтобы он не скончался от сотрясения мозга или пробитого черепа и размазанного твердой рукой мозга
Боль была жуткая. К человеку не сразу вернулась способность соображать. А когда боль чуть убавилась — он снова увидел своего мучителя. Причем, кианин стоял напротив него и… улыбался. Ухмылялся. То ядовитое торжество, которое испытывают настоящие люди. Ну… и полуискусственные. То ядовитое торжество, которое испытывают обиженные страшно или сильно оскорбленные, когда хотя бы отчасти сумеют осуществить свою месть.
— Н-но… — теперь уже у Сандиаса голос задрожал, — Но ты не человек! Ты не можешь на меня злиться!!!
— Что такое человек? — серьезно спросил Кри Та Ран, чуть склонив голову на бок, но не отрывая от дотошного подростка своего жуткого взгляда, — Тот, кто имеет тело, подобное человеческому? Или тот, кто не мучает слабых?
— Т-ты… — начал было Сандиас.
Кианин схватил его за ворот, сжал. От духоты и ужаса Сандиас прежнюю мысль додумать не сумел.
— Люди учатся на своих ошибках, — продолжил кианин и вдруг усмехнулся.
Но в усмешке его было только злое торжество победителя, хотя бы временно одолевшего противника — и это злое торжество Сандиас тоже знал.
И он вдруг понял. Это не предупреждение было. Его не волновало, чтоб чужой аини получил ценный опыт, который разовьет его мозг. Да, Кри Та Ран притворялся, что хочет дать ему урок. Но на самом деле он притворялся. А сам просто хотел врезать Сандиасу. Но так врезать, мучительно врезать, чтобы не убить. Чтобы осталось, кому испытывать боль. Чтобы он жил и эту боль помнил.
Кианины не бывают мстительными. Им не присуща злопамятность. Да, сделают ради выгоды. По приказу хозяина. Ради блага хозяина.
Но хозяин Кри Та Рана от него ушел. Из-за Сандиаса. И кианин не мог этого простить. Не мог простить. Не хотел.
Потому что у этого кианина была душа. Полуубитая. Или даже больше. Слепок души, осколок души. Но души когда-то живой, способной чувствовать.
И Сандиас четко это понял вдруг, когда смотрел Кри Та Рану в глаза.
Души умеют общаться без слов. Души понимают намного больше. Даже когда мозг и подвластное ему сознание еще не успели понять.
Кианин сжал ворот еще туже. Его враг начал задыхаться. Отчаянно пытался отмахнуться. Но его руки были слабее. Ноги были слабее. Он задыхался без воздуха. Он задыхался от ужаса. Он задыхался под взглядом этих ледяных глаз, в которых отчетливо уловил боль и презрение чужой души, живой души. Искалеченной, плененной, но все еще живой чужой души. Только живая душа могла испытывать боль от того, что он с ним сделал.