Ветер смерти
Шрифт:
Телефон заверещал, когда я разбивал на сковородку последнее из трех яиц. Но я мстительно дал ему проорать целых десять раз, и только потом подключился,
— Д-димыч, так тебя разэтак! Куда п-пропал? — Николай уже заикался, находясь в состоянии крайнего возбуждения.
— Ну, что у нас плохого? — я решил не дразнить его обычными шпильками, предчувствуя, что случилось нечто очень неприятное.
— Вадим не отвечает! Ни домашний, ни сотовый!
— Ну и что? — я все еще находился в обиженно-стыдливом состоянии и не желал понимать, куда он клонит. — Он спит в объятиях самой Любви! И отключил все телефоны, чтобы никакие самодуры до него не добрались. Я бы тоже так сделал!
— А, черт! Т-ты же не в курсе! — с досадой ругнулся Николай. — Вадим уже д-два дня работает наживкой!
— Что-о?! — теперь все сомнения разом закончились, и внутри похолодело от простой и страшной мысли: случилось!..
— И он д-должен был мне сегодня утром позвонить и д-доложиться!
— А вчера он тебе звонил? — задал я самый очевидный и жуткий вопрос, и снова на миг почувствовал холодное дыхание в затылок — «ветер смерти»!
— Конечно! Как б-было уговорено, — комиссар еще не понял моего намека. — Сказал, что все идет нормально, что… Д-димыч, ты к чему это ведешь?
Дошло, наконец!
— К тому, о чем ты подумал, Коля…
— Я не верю, что она…
— Верить потом будешь! Где живет Вадим? — я договаривал уже на бегу, в прихожей, забыв про яичницу. — Адрес!
— Тверская тридцать восемь, квартира д-девять! Через десять минут! Берест бросил трубку.
Я схватил куртку, проверил ключи от машины и выскочил на лестницу. Уже в лифте вспомнил про невыключенную плиту, чертыхнулся и вернулся обратно. В результате едва не опоздал. Николай в старом спортивном костюме (одел первое, что попалось под руку) и сандалиях на босу ногу приплясывал от нетерпения у подъезда дома, где жил Руденко. Молча, мы поднялись на второй этаж и позвонили в обитую дерматином железную дверь. Никто не отозвался.
— Наверное, он остался у той красотки? — я сделал последнюю, жалкую попытку отстроиться от своих мрачных предположений и сам в нее не поверил.
Вместо ответа Берест вытащил из кармана связку ключей, подумал и выбрал один.
— У нас правило: каждый в группе имеет ключи от квартир остальных. На всякий случай, — пояснил он и отпер дверь.
Внутри было темно и тихо. Как в склепе — пришло на ум мрачное сравнение. Молча, мы обошли кухню и обе комнаты. Везде были следы присутствия минимум двух человек. На кухне в мойке — две тарелки с разводами масла и два стакана из-под кофе. В гостиной на журнальном столике — два бокала с остатками шампанского и раскрытая коробка конфет. В спальне — разобранная кровать с двумя смятыми подушками. Только вот людей, пользовавшихся недавно всем этим, нигде не было. Я уже раскрыл рот, чтобы предложить Николаю по тихому удалиться, но в этот момент он заглянул в ванную комнату и, охнув, отпрянул назад.
Да, Вадим был там, рядом с ванной, наполненной уже остывшей водой. Вернее, там лежало то, что от него осталось — полтора пуда костей и ссохшейся кожи. Смерть настигла его, очевидно, в ту минуту, когда он выходил из воды, точнее, пытался выйти, потому что тело лежало навзничь, зацепившись одной ногой за край ванны. Скорее всего они занимались сексом прямо в воде, и когда это произошло, Вадим в последнее мгновение попытался спастись, не ведая, что уже умер!.. С минуту мы не могли произнести ни слова, потом Берест все-таки выдавил из себя каким-то глухим, чужим голосом:
— Как она выглядела?
— Как Василиса Прекрасная рядом с Иваном-царевичем, как амазонка эвксинская рядом с Ясоном, точнее не скажешь, — также тихо ответил я.
— Шестой вариант?
— Нет, Коля, всего лишь второй!
— О чем ты?!
— Вот, полюбуйся, — я протянул ему все пять фантомов. — Четвертый и шестой случай, это — другая, Коля! Я ее видел!
Берест с минуту молча разглядывал изображения обоих «прекрасных монстров», так же молча вернул их мне и лишь потом процедил:
— Вторую оставишь мне, если найдешь!
— Вот гадина! — я со злостью шарахнул кулаком по косяку, посыпалась штукатурка. — Что же ты, комиссар, не предупредил меня, а?..
Николай, не отвечая, набрал номер на мобильнике:
— Это Берест, бригаду Ракитина — на выезд! Тверская тридцать восемь, квартира девять. Убийство!
— Нам никогда их не поймать, Коля! — сказал я с какой-то ледяной уверенностью, мгновенно захлестнувшей изнутри все мое существо. — Наш Колобок прав: они — нелюди!
— Даже если мне придется потратить на это всю жизнь, я доберусь до нее! — жестко отозвался Берест, даже не заикаясь. — Но никакого ареста не будет!
Он посмотрел на меня, и в глазах его, посветлевших от гнева и боли утраты, плеснулась такая решимость и непреклонность, что я содрогнулся, представив на миг их последнюю встречу, исхода которой предположить не смог бы никто.
Бригада примчалась через пять минут. Хмурые и молчаливые ребята быстро провели стандартную процедуру описания и обследования места преступления, потом вынесли останки из ванной, упаковали в пластиковый мешок и увезли. Ракитин, тоже потрясенный случившимся, отправился вместе с сержантом Бульбой опрашивать соседей. А эксперт прошелся по комнатам, снял отпечатки пальцев с бокалов, посуды на кухне, сфотографировал все помещения и тоже тихо удалился.
Мы с Николаем еще какое-то время бесцельно бродили по осиротевшей квартире, разглядывая интерьер, читая корешки книг на стеллаже, рассматривая коллекцию морских раковин на полке в спальне. И там, в спальне, у меня возникло непонятное ощущение, как будто я уже бывал здесь, как будто мне что-то здесь знакомо. Но что? Обстановка?.. Освещение?.. Звуки?.. Нет!
Я чувствовал очень слабый, на грани восприятия запах. Очень знакомый и в то же время необычный. Нет, просто очень редкий запах! Он витал в спальне до сих пор только потому, что никто не вздумал нигде в квартире открыть форточку, иначе его бы уже не было. Он растворился бы в сотне других, самых обыкновенных и знакомых, и тогда…
Почти не сознавая, что делаю, буквально по наитию, я подошел к кровати, нагнулся к подушкам и осторожно втянул воздух. Все! Это они, без сомнений! Пробные духи от Дюбоне! Новая коллекция!.. Но откуда?! Это же эксклюзив! Мне их Пашка Шабала два дня назад показывал, мол, вот, прямо с презентации привез, шик модерн! И я у него взял флакон. Для Ирины!..
От этой внезапной мысли мне стало плохо. В глазах потемнело, сердце ухнуло куда-то в низ живота, ноги стали какими-то пластилиновыми, заплелись друг об друга так, что я едва не упал на мертвую смятую постель.