Ветер странствий
Шрифт:
Надо бы радоваться. А Алексису вдруг стало не по себе. Муторно как-то и тошно. И почему-то жалко Валерию.
Хотя, с чего жалеть? Сестренка — куда счастливее запертых по особнякам и поместьям мидантийских девиц. И девиц всех прочих стран.
Кроме разве вольного острова Элевтерис.
— Тебя еще не вывозят в свет? — поинтересовался юноша.
Знал бы отец, чем сейчас занимается сын, — за голову бы схватился. Полугода не прошло, как попался с той вдовой, — и уже распивает вино, запершись в одной
— Нет. — Валерия определенно любит смеяться. Знает, какой у нее красивый голос и как ей идет улыбка? Осторожно, Алексис! — Но у нас «еще» не говорят. В Сантэе могут вывезти и в одиннадцать.
Как же странно она улыбается — губы, ямочки на щеках. А глаза — нет. Огромные черные глазищи.
Не такая уж у тебя веселая жизнь, сестренка. И не слишком-то радует тебя твоя «свобода». Это ведь еще и одиночество. И тоскливые вечера в пустом особняке. Не всегда ведь здесь гостят болтливые кузены.
— А с мачехой ты на приемы не ездишь? Или она и не предлагает?
— Почему — предлагает. — А вот теперь улыбка исчезла. Стерлась. Зато наметились жесткие складки возле губ. Слишком жесткие для ее лет. Почти как у Гизелы. А сами губы сошлись в одну линию. Тонкую. — Предлагает. И отец настаивает. С каждым днем — всё чаще. Я сама не хочу.
— Почему?! — В Мидантии половина девиц душу бы Темному заложили за возможность выехать в таком возрасте. Да еще и без отцов. — У вас же полная свобода. Никто косо не посмотрит.
— Как тебе сказать, Алексис… — закушенные губы, нахмуренные брови. И очень серьезные глаза. — Свобода — это возможность делать то, что хочешь сам, а не то, что хотели бы на твоем месте другие.
Она права. А вот у Алексиса не хватило в свое время ума понять многое. Например, что если в политические интриги влезть можно — это еще не значит «нужно».
— А что ты делаешь на стадионе?
— Бегаю, — легкое пожатие точеных плечиков. — Метаю диск. Из лука стреляю. Фехтую.
— И… как?
Из всех виденных Алексисом женщин фехтовала только Мидантийская Пантера. И даже она вряд ли развлекалась на досуге стрельбой из лука. Предпочитала пистолет. Он эффективнее.
— Первое место в возрастной группе до двадцати лет.
— А в каком виде спорта?
— Во всех.
Алексис, не удержавшись, присвистнул. Громко.
— Это не совсем честно. У меня преимущество. Папа раньше нанимал мне учителей… до того, как женился на Клодии.
Любопытно, сколько мужей успела сменить мачеха прежде?
— Валерия, а у вас… вы действительно на стадионе только бегаете и диск метаете?
— И фехтуем, — знакомая улыбка вернулась на хорошенькое личико.
— И фехтуете? — подыграл он.
— А что
Прекрасно она всё поняла. Вон как лукаво ухмыляется. Даже глаза уже не так серьезны.
Или это вино начало действовать? Наконец-то. Судя по тому, как медленно пьянеет Валерия, — неразбавленное хлещет далеко не впервые. Прежде компанию дяде составляла она? Или разбавляла тоску в одиночестве?
— Ну я бы на вашем месте обязательно с кем-нибудь познакомился, — подыграл кузине Алексис.
Сейчас она заявит, что, конечно же, знакомится — у нее полно подруг.
— Так тебе всё и скажи, кузен! — рассмеялась сестренка. — Вот поедем туда завтра — и знакомься, сколько влезет.
— А у вас это действительно разрешено?! — Может, и в самом деле закусить гранатом? Пожалуй, слишком много сладостей — это уже перебор. — Вот так — открыто?
— Слушай, кузен, ты откуда прибыл? Из Мидантии или из Эвитана? Может, прямо из его северных провинций? Или и вовсе — из Союза Свободных Городов?
У Алексиса отлегло от сердца. Здесь будет-таки весело!
— Только мой тебе совет, — вдруг вновь посерьезнела кузина. Будто облачко набежало на высокий, чистый лоб. — Не вздумай где-нибудь знакомиться с виргинками.
— А что, здесь за интрижку с монахиней тоже схлопочешь месяц тюрьмы? Или солидный штраф?
Который платить точно нечем. Не дядя же раскошелится.
— Смертную казнь схлопочешь. И не самую быструю.
Кузина не шутит? Точно не шутит?
— И для себя, и для виргинки. Привыкай. — Улыбаются губы — и уже привычен странно серьезный взгляд. — В Сантэе ничего не делают наполовину.
— Как в Илладэне? — фыркнул Алексис, пытаясь разрядить обстановку.
Так хорошо сидели…
— Нет. В Илладэне люди проще… и добрее. А здесь грешат до упора и каются тоже до абсурда. И не за свой счет.
— Тебя не назовешь патриоткой родины, — ухмыльнулся юноша. Ловко ухватывая очередную корзинку.
Всё же гранат был плохой идеей. Аж скулы свело.
А кузина заметила. Вон как ухмыляется.
И вообще самое время подлить. Себе и Валерии. Чем больше они опустошат бутылок — тем меньше достанется дяде. Значит — делают доброе дело.
— А я ее не выбирала! — уж вовсе не на свой возраст усмехнулась девушка. — Семью, родину и происхождение не выбирает никто.
В Мидантии девица не смеет выбрать, даже куда сегодня поехать. Воистину, слишком много свободы — это уже не свобода. И семью захочется другую, и страну…
Разговорить кузину под бутылку белого оказалось несложно. Вот только не отделаться от мысли, что изучали тебя самого. И даже что-то выведали. И немало.
Не про политику, конечно… И уж, избави Творец — не о Мидантийском Скорпионе с Мидантийскими же Леопардом и Пантерой.