Ветер странствий
Шрифт:
А вот что вовсе ты не ищущий любовных приключений лопух… И что попался вовсе не на очередной альковной связи с очередной смазливой вдовушкой.
Не только на ней.
— Ладно, думаю, мне пора, — легким, плавным движением поднялась Валерия.
А Алексис почему-то ждал резких, угловатых повадок — в стиль характеру. Ах да — она же фехтует. И, похоже, действительно неплохо.
Интересно, а к танцам кузина относится как?
— Спокойной ночи, Алексис.
Залпом осушенный бокал. Крепкое кислое вино
— А я думал — еще поговорим. С тобой так интересно. Ты совсем не похожа на других девиц, — не удержался юноша от привычного комплимента.
Банального. И пролетел вхолостую.
— Это ты завтра будешь говорить тем, с кем на стадионе познакомишься! — фыркнула Валерия. Она действительно не похожа, а он этого не учел. — А сейчас — ложись спать. Иначе утром вовремя не встанешь.
— Вовремя? — навострил уши юноша.
Вставать до полудня он как-то не привык. Равно как и ложиться раньше первых петухов. Зачем, если все балы — ночью?
— На стадион ходят с раннего утра, — одарила его очередной улыбкой девушка. — В жару там делать нечего — стадион не на побережье. А ночью тьма хоть глаз выколи.
Значит, те, кто гуляют по ночам, — туда не ходят. Или ходят не каждый день.
Впрочем, что таким как Клодия делать на стадионе? Новых любовников проще в других местах найти.
— До завтра, кузен. Если не будешь готов к семи — уйду без тебя. Учти.
— Не терпится пофехтовать? — не удержался мидантиец. — Или увидеть подруг?
— И то, и другое.
Ты не смутилась, прелестная, слишком юная кузина. Но наверняка ходишь туда не только ради спорта и подруг. Или во имя иллюзорной свободы делать, что самой хочется.
А вот ради чего — это Алексис скоро узнает. Завтра.
А заодно нырнет в новую жизнь. Как очень верткая рыба. Просто мечтающая сбросить прежнюю опостылевшую чешую.
И обрасти свежей.
3
Стук лошадиных копыт, темнота кареты, заплаканная Кармэн и отчаяние, отчаяние, отчаяние!
И вина. Бесконечная, как одиночество.
Разве Элен могла удержать Арабеллу? Неужели нужно было вцепиться ей в подол? Обеими руками? И орать погромче?
Так Белла могла и рот заткнуть. И связать, да еще и оглушить. Дочь Кармэн Вальданэ — крепче и сильнее хрупкой Элен Контэ.
Она и сама тревожится за Арабеллу, но кто виноват, что та сбежала? Сама Элен никогда не поступила бы так с родными и друзьями… С любящей матерью!
Впрочем, разве у Элениты есть родные? Замужней сестре она не нужна. Та даже на письма отвечает одним листом.
А кроме Жанны в живых остался лишь брат. Да и с тем они вряд ли еще хоть когда-нибудь увидятся! Элен никому не нужна, и на нее всем плевать! Если бы это она сбежала вместо
Эленита жалобно всхлипнула. Что, конечно же, осталось незамеченным — и Кармэн, и графиней Берри. Да и прочими…
Конечно, кому какое дело до какой-то там баронессы Контэ? Хоть залейся она слезами! Вот если бы разревелись Элгэ или Александра — тогда другое дело, но их здесь нет.
— Элен, милая, — Берри все-таки соизволила положить полную руку ей на плечо. — Не убивайся так — никто тебя не винит.
Так, значит, теперь страдать можно — только если тебя обвиняют? А что ты одинока, напугана, на тебя только что наорал любимый человек — это всё ерунда? А что у Элениты еще и пропала лучшая подруга?
А ведь Арабелла и в самом деле где-то — одна-одинешенька! И ей наверняка грозит опасность… Или…
Нет, не могла она умереть, не могла!
Элен разрыдалась еще горше.
Глава 3
Глава третья.
Аравинт.
1
Серое небо — первое, что он увидел, когда открыл глаза. Серое, унылое небо, затянувшее светлый лик сплошной вуалью набрякших неотвратимым дождем туч.
У беглеца еще два дня. За это время ливень может прекратиться. И тогда Грегори Ильдани успеет высушить порох.
Кто придумал, что за гранью жизни лежат Светлые Сады или Бездна Вечного Льда и Пламени? Смерть — это просто непроглядное серое марево. Безысходно-унылое и беспросветно-серое. Отрезающее от мира живых бесконечной стеной дождя. А тот начисто стирает все следы.
Что скажут летописцы о Грегори Ильдани? Да ничего. Раз уж они его отца-героя успели обозвать «мятежником против законной власти»…
Да и чего стоит сын великого Арно Ильдани? Не герой, не полководец. Дай ему даже сотню людей — он и командовать толком не сумеет. Даже Виктор — лучший принц. Судьба походя наградила недостойного. А потом осознала ошибку — и отняла всё. Вместе с жизнью. И не только его собственной.
Выражение «промок до нитки» — уже не про Грегори. Кажется, он сам давно превратился в воду. Ледяную. Бывший мятежник и узурпатор поежился — и тут же обругал себя слабаком и нытиком. Арно Ильдани и внимания не обращал на такие мелочи.
Можно попытаться укрыться в какой-нибудь крестьянской скирде. Вот только никаких скирд и крестьян поблизости нет. А деревья не спасают…
Как же им, наверное, тоже холодно и сыро!
2
Говорят, капля точит камень. Так что такое для дождя шалаш из веток? Были бы они хоть хвойными — как в Лиаре! Но в Аравинте ни ели, ни сосны не растут.
— Леон, костер жив! — Витольд, пригнувшись, влез в шалаш с дымящимся котелком наперевес. И лыбится неизвестно чему. Нашел повод!