Везучая
Шрифт:
– Смотрите!
– удивленно сказал Волк.
– Нас приглашают к домику. Видишь, как дорожка открыта?..
Отчего-то меня ужасно пугали эти заросли. Представила, что буду мокрая с ног до головы. Бррр...
– Нет, - как можно более решительно заявила я.
– Я не хочу туда идти. Мне здесь больше нравится.
– Честно говоря, мне тут как-то не по себе, - едва слышно пробормотал Волк, и я впервые услышала в его голосе нотку неуверенности. И хотя я не видела лица Алекса, но ощутила, как он встревожился и напрягся.
Честно говоря, я не поняла их напряженности и тревоги. Мне было так хорошо, как, казалось, никогда в жизни не было. Удивительной чистотой веяло в воздухе, туман казался перламутровым
Туман сгущался и подступал все ближе, то переливаясь глубоким перламутром, то приобретая скучный серый цвет без глубины и оттенков. Постепенно он окружил нас ровным кругом. Затянуло дорожку к домику, "отрезало" дорогу назад, покрыло пологом крутой склон к реке, заросший приземистым ельником. Я смотрела и видела, что туман будто бы не смеет переступить определенную черту, оставаясь за границей ровной окружности радиусом метра четыре, словно стены без крыши. Я подумала, что это оптический обман - взгляд погружается и теряется в его разреженности, а затем скачком устанавливает границу. Если приблизиться, то граница, как горизонт, будет удаляться. Так я думала, и хотела в этом убедиться - шагнула вперед раз, другой...
Стена тумана приблизилась. Я шагнула еще.
Несомненно, граница была реальной! Словно мы стояли в храме, уходящем прямо в небо к бледнеющим звездам.
Так мы долго стояли, не переговариваясь. Я ощущала все поле как себя. И каждый раз, когда мысленно натыкалась на ребят, чувствовала в них тревогу и напряженность.
Внезапно мои эмоции по силе и ясности скакнули на порядок. Скачок был ничем не спровоцирован, казалось бы. Вот я просто стояла и слушала - а вот уже вдруг парю на крыльях радости, оторвавшись от земли и даже от верхушек трав. Мне почудилось чье-то смутное присутствие, ничуть не похожее на то, что пересекало нам дорогу на Астралке. Если можно так описать - чувства вообще сложно описать без сравнений - это было нечто пушистое, мягкое. Словно бы большой пушистый зверь положил голову мне на плечо. Я почти услышала около уха его дыхание. Было такое ощущение, словно нашелся давно забытый и щемяще дорогой друг - пришел и принес в подарок россыпь из зачарованных звезд, осыпав ими плечи и грудь. Я вздохнула глубоко-глубоко.
И тут Волк сказал строго:
– Аня, не оглядывайся. Хорта пришел.
Это прозвучало как-то сурово и настолько не к месту, что я поразилась.. Я почти услышала - почувствовала - смех рядом с собой, искренний и веселый, и внутренне на мгновение присоединилась к нему. Чего тут бояться?..
– Он стоит сзади тебя, - сообщил Волк торжественно.
Тут, на мое несчастье, до меня достучалась мысль о странном совпадении его слов и моих ощущений. Ухватившись за ее хвост, я принялась вертеть в себе так и эдак чувство "глубокого удовлетворения", испытанного от доказательства истинности наших с ним способностей.
И, конечно, волшебные ощущения мгновенно поблекли и завяли, затертые суетными мыслями и тщеславием. Я тут же принялась болтать об увиденном. Мол, я Хорту уже как минут пять чувствую, и он классный, и все в таком дух. Алекс как-то странно посмотрел на меня и отошел. Я не поняла его, но вот чувства Волка были отчетливы, несмотря на то, что он молчал. Я их читала, словно ноты.
Он поверил мгновенно в мои слова, и теперь сражался с чувством зависти. Он очень серьезно относился к своему "проводнику", а тут какая-то девчонка... и так запросто... так фамильярно!.. Это был его Хорта, его взлелеянная мечта, его способ разделаться с этой скучной действительностью - и вдруг кто-то нагло ворвался и отхватил кусок от этой мечты.
Внезапно он резко закончил сражаться с собой. Я ощутила, как его эмоции, словно ручей, поплыли в мою сторону. Словно бы он признал мое право на Хорту, даже не предполагая, что такого права нет ни у кого. И еще я ощутила от него - уважение. Это была чистая, кристальная эмоция, не замутненная завистью.
Самым забавным было обнаружить, что Волк сам так до конца и не верил в реальность существования Хорты.
– Ты очень сильная, - сказал он.
– Ты даже сама не представляешь, насколько ты сильная. Никогда и ни к кому Хорта не относился так.
Я присела, пряча лицо от смущения и протягивая руку к Хорте. Мне хотелось ощутить физически Духа Большого Волка, как будто хотела удостовериться в его существовании. В вытянула руку, но ничего не почувствовала. Никто не лизнул меня в лицо, как я ожидала, и под ощущался только воздух, даже малейшей вибрации не пробежало по ладони. Но вот если мысленно переместить вектор внимания в воздух, выше уровня трав, то словно клубился рядом некий шар приглушенных чистых эмоций.
Я встала и сосредоточилась, словно подкрутила ручку радиоприемника: улучшила настройку. В бархатисто-серой темноте перед моим внутренним взором проступал эмоциональный рисунок поля. Травы и растения создавали ровный спокойный фон, почти неизменный без солнечного света. На этом фоне яростно клубились три сгустка: мой, Алекса и Волка. Мы были грубоваты, своевольны и хаотичны. Алексу было тревожно, хотелось уйти, и тревога все нарастала. Волк стоял ближе, и, наверное, поэтому я запуталась в сгустке его ощущений: тревога, легкий страх, долженствование быть сильным вообще, долженствование быть сильным перед особью женского пола... Вот и все, что я поняла.
В сгустке, обозначающем Хорту, трудно было выделить что-то определенное, кроме дружелюбия и потрясающей сверхмобилизованности. Общее впечатление - словно от ветра: текучий, стремительный, невидимый, невесомый, напористый, гибкий, сильный, ни к чему не привязанный. Наши эмоции были прикованы к земле, его - абсолютно свободны. Он ускользал, словно маня, появлялся то за спиной, то сбоку, то прямо перед Алексом - и все не резко, а плавно перетекая.
Когда он вдруг проявился у Алекса перед лицом, тот, делая резкий шаг назад, нервно скомандовал:
– Пойдемте!
Волк огляделся:
– Да, можно уже идти. Смотрите, туман расступается.
Действительно, тропа, по которой мы пришли, постепенно начала расширяться темной полосой. Но мне так не хотелось уходить!
Выселки казались такими родными, любимыми. Удивительное чувство свободы и легкости сочеталось с желанием стать травой на лугу, пустить корни и тихо расти, радуясь солнцу и дождю, сгибаясь под башмаками очередных аномальщиков и отдавая ветру облака семян. Это был мир.