Везунчик
Шрифт:
Аисты вернулись ночью. С вечера ни кто и ни где их не видел, а утром все гнезда уже были заняты. На каждом гнезде суетилась пара прошлогодних хозяев, поправляя свои жилища. Один улетал за строительным прутиком или клочком соломы, а другой оставался сторожить. Нет, нет, да появлялись чужаки, пытались предъявить свои права на уже готовые гнезда, и тогда вспыхивала нешуточная драка. Обычно в бой вступал аист-пришелец, а его самка в это время парила в воздухе над местом битвы, сверху оценивая шанс ее избранника.
А он подгадывал, когда один сторож оставался на гнезде, и сразу же, с лету, атаковал, надеясь сбросить с гнезда хозяина. И вот тогда на помощь к нему стремительно подлетала самка. Вдвоем они не пускали хозяев, а те кружили над своим гнездом, и поступали с пришельцами точно таким же образом. Наконец, когда квартирные вопросы были решены, и в сообществе аистов наступил мир и покой.
Зато на земле забыли про это: все полицаи переведены на казарменное положение. Практически не было ни одного дня или ночи, что бы партизаны ни взорвали мост, не казнили старосту или полицая, не напали на комендатуру. За рекой Деснянкой почти две недели они удерживали несколько деревень под своим контролем. Установили там свою Советскую власть. Немцы не могли даже сунуться туда без подкрепления. И руководил ими Ленька Лосев! Кто б мог подумать, что он сможет организоваться против такой военной машины?! Комендант назначил за его поимку или голову приличное вознаграждение. Такие объявления были развешены во всех окрестных селах. Сколько раз уже Антон корил себя за тот неудачный выстрел под Вишенками, а еще больше, что тогда, в доме Лосевых, не порешил его вместе с отцом и матерью.
На свою беду взял да рассказал Карлу Каспаровичу про ту встречу, когда Ленька вернулся и пригласил Антона в гости.
– Вот видишь, какую головную боль ты мог предотвратить, если бы эту голову вовремя отделил от туловища, – майор ходил по кабинету, заложив руки за спину. Староста стоял на входе по стойке «смирно», не отводя глаз от начальства. – Садись-ка, Антон Степанович, у меня родилась идея!
Щербич сел на краешек стула, не упуская майора из поля зрения.
А тот вдруг забегал, замельтешил, потирая руки. Наконец, остановился напротив гостя.
– У меня родилась идея, – повторил еще раз. – Только не знаю, сможешь ли ты, Антон Степанович, это выполнить? Могу ли я на тебя положиться, вот в чем вопрос?
– Не томите, господин майор, – Антон встал перед начальством, с интересом ожидая продолжения. – Если в моих силах, то, конечно, все сделаю.
– Садись, садись, – опять усадил полицая на стул, а сам сел на свое место за стол.
Некоторое время в кабинете царила тишина, только пальцы коменданта нервно барабанили по столу, а сам он продолжал изучать подчиненного.
– Вы, ведь, были друзьями в детстве? – то ли спрашивал, то ли утверждал майор. – Так, да?
– Какой там друзья? Так, вместе играли, – Антону было неприятно признаваться в дружбе с командиром партизанского отряда.
– Ну! Ни кто тебя не обвиняет ни в чем, – видя, что собеседнику не по себе от таких вопросов, решил его успокоить. – Я тоже когда то был знаком с некоторыми вашими секретарями обкомов. Это же ни о чем не говорит. Так что, успокойся. Я – о другом.
Вернер снова и снова критически оценивал своего собеседника, прикидывая, стоит ли затевать с ним ту операцию, мысль о которой только что возникла у него в голове.
– Лучше тебя ни кто в округе не знает Лосева. Так? – Карл Каспарович выжидательно уставился на Антона.
– Наверное, да, – Щербич немного замешкался, полагая, что окружение майора точно ни чего не знает про Леньку. – По крайней мере, он меня всегда считал своим другом, и я знаю всю его подноготную.
– Вот-вот! – комендант потер руки. – Именно это мне и надо! Ты, и только ты сможешь определить возможное место появления Лосева.
– И что с того? – Антон все еще не мог взять в толк чего хочет майор.
– А я тебе сейчас все объясню. Садись поближе, и слушай внимательно. Только запомни, гражданин Щербич, все, что ты услышишь сейчас из моих уст должно уйти с тобой в могилу, – и тон, и выражение лица коменданта не оставляли сомнений в серьезности его слов.
– Так я это, – полицай был неприятно удивлен такой резкой перемене в настроении начальника, и, в то же время, было лестно, что майор доверяет ему что-то очень секретное, – готов выполнить все, что вы скажете. А сам я могила, вы же знаете.
– Не знал бы тебя, не предлагал.
Антон терпеливо ждал, а начальник снова погрузился в свои мысли. Наконец, он поднял глаза на подчиненного.
– Тебе надо будет вычислить возможное место появления твоего старого дружка, и, если все хорошо сложится, взять его живым. А если нет, то и мертвый он нам еще больше нужен. Ты меня понял, Антон Степанович?
– К-как это? – предложение майора было настолько неожиданным, что Щербич стал даже заикаться. – Неужели он меня ждать будет? И потом, где мне его искать? А мне какой резон свою голову в петлю совать? – эта мысль в последний момент как осенила Антона.
– Вот, слышу голос настоящего Щербича! – комендант довольно улыбнулся. – Сейчас я спокоен за наше дело. А то уже начали возникать сомнения.
Вернер встал из-за стола, закрыл на замок входную дверь.
– Что бы нам никто не мешал, – пояснил он Антону, и уселся обратно на свое место. – Сейчас есть распоряжение из Берлина о том, что можно открывать на оккупированной войсками фюрера территориях коммерческие предприятия. Улавливаешь, Антон Степанович, куда я клоню?
– Не до конца, – честно признался парень.
– Помнишь, ты говорил про винзавод, землю? Так вот, сейчас это вполне реально. Живой или мертвый командир партизанского отряда Лосев – это твой приз! Выиграешь его – все твое!
– А что от меня надо? Я готов!
Антон возвращался в Борки вместе с немецким патрулем из состава комендантской роты на мотоциклах. Надо было утрясти все дела со своим хозяйством: хотя Фекла уже и сама ухаживала за ним почти с месяц, но корова все еще оставалась на подворье Антона, и ей приходилось на дню по два раза бегать к Щербичам. А это было неудобно, поскольку Фекла была на сносях, и очень уж беспокоилась о малыше. При упоминании об этом теплая волна окутывала все тело будущего папаши, сжимало горло, и мир вокруг становился другим. И он сам менялся: еще больше хотелось жить, взять за руку сына, (а что будет сын, он не сомневался), и вести его, вести в светлую, счастливую жизнь! А потом радоваться его успехам, его первому слову, первому шагу. Эх, жизнь! Но для этого надо сделать то, о чем они договорились с комендантом. Вот и едет Антон домой, чтобы завтра с утра уже приступить к выполнению их секретной миссии.