Via Crucis
Шрифт:
Михаил собрал приглашения в специальный ларец, подготовленный им заранее, отвечая каждому, что епископ никого не обидит и будет в молитве усердствовать за всех и вся. Архиерей же, сохраняя благодушную улыбку на лице, молился с великим внутренним напряжением, прося вразумления себе и мира в сердце каждого.
Сразу после утренней службы епископ Тимофей посетил дом местного магистра Арсения Александровича Бочарникова и благословил всех его щекастых детей-погодков числом то ли семь, то ли восемь. Там же ему предложен был обед, за которым присутствовали некоторые благородные особы и чиновники.
После этого епископ переехал на соседнюю улицу, где пил чай в обществе купца Прохора
Епископ в задумчивости помолчал немного, а потом велел показать ему девушку. В небольшой комнате за вышиванием сидела миловидная, но очень бледная, высокая и широкая в кости девушка, как две капли воды похожая на купчиху Чаботырову. Она бросила нитки, вскинула руки, заслоняясь от гостей, и втянула голову в плечи. Епископ Тимофей осторожно положил правую руку ей на голову и, вновь помедлив слегка, сказал купцу:
– Я завтра опять приеду, помолимся вместе, а там, как Бог управит.
И тут же отдал распоряжение келейнику:
– Готовь с утра молебен с крестом и водосвятием!
После прощания с семьёй купца епископ с келейником пешком прошли полквартала и остановились возле аптеки Льва Даниловича Теплоструева. Незаметно для себя самого Тимофей стремился в это царство склянок, ступок, порошков, тинктур и декоктов. Мир аптеки незримо соседствовал с миром далёкого детства, помогал воскресить в памяти усопших родителей и напоминал о весёлом и беззаботном времени, проведённом в отчем доме.
Внутри аптеки, у широкой стеклянной витрины застыл Илья с большой бутылью кипячёной воды в руках и, не веря своим глазам, взирал на шествие епископа с келейником. Сообразив, наконец, что гости направляются прямо к его витрине, он сорвался с места и побежал предупреждать отца, расплёскивая воду по полу.
Открыв дверь внутрь помещения, Тимофей на секунду задержал дыхание и только потом вдохнул полной грудью насыщенный, благовонный воздух аптеки. Вместе с запахами трав, спирта, горелого дерева и щёлока нахлынули образы улыбчивой матери и вечно спешащего отца, в переднике из белого холста и круглых очках. Его руки, изъеденные кислотой и многократно обожжённые кипятком, держат большую книгу для записей с деревянными переплётными крышками и кожаным корешком. И вот-вот отец позовёт Тишу, чтобы дать очередное поручение: отнести готовый заказ или слазить на чердак за пучками сухих лекарственных травами, многие из которых которые они с матерью и братом собирали своими руками…
– Вот так и живём, я да Илюша. Посетителей много – врача-то в городе нет, только старый военный фельдшер Мур, да он ослеп совсем, – рассказывал Лев Данилович, проводя епископа и его келейника по аптеке, показывая своё хозяйство.
Небольшой приёмный зал с прилавком и парой скамеек у стен, рецептурная комната
–
S
apo jalapinus. Какая редкость!
Вот материальная комната с запасами трав, порошков и жидкостей. Всё в порядке, всё аккуратно подписано, развешано и разложено: душа радуется. В комнате провизора накрыли чай для гостей. Михаил, выпивший у Чаботырова семь чашек китайского чая с пирогами, тем не менее, с удовольствием сел за стол. Тимофей, по своему обычаю, никогда не допивал и одной чашки.
– Я сам учился в Киеве, в казённой аптеке у Лютберта Шульце. Все ученики звали его херр Лютый, – рассказывал Лев Данилович. – Ох, и правда, лют бывал этот лощёный фрайбургский господин. Колачивал крепко слуг и учеников своей ореховой тростью. Чуть что не так, хвать по спине или по рукам с криком: «Фауле шмахтер, доннерветтер!» Меня он прозвал «Штумпер», что по-ихнему «халтурщик». Надо сказать, бранных выражений немецких я знаю теперь несколько дюжин, ибо ругался наш лютый хозяин только на родном наречии, а поскольку он почти всегда был не в духе, то ругался часто и вместе с наукой провизорской я и это учение накрепко усвоил.
Лев Данилович ещё подлил гостям необыкновенного душистого травяного чая из глиняного запарника. Епископ поводил носом и сказал:
– Дай угадаю… Тимус, мента, оцимум и что-то ещё. Неужели, нелюмбо?
– Всё точно, и лотоса я немного добавил, – развёл руками Теплоструев. Михаил с гордостью покосился на аптекаря: вот таков наш епископ!
Лев Данилович продолжил рассказ:
– Сдал я в девятнадцать лет экзамен на должность гезеля и забрали меня в войска году в 1740-м, в полевую аптеку. Четыре года на юге служил. Но война с Турцией уже год как закончилась, следовательно, боёв и тяжёлых раненых я не видел. Были поносы, отравления, натёртые ноги, падения с лошадей, вши да парша. Всё что в обычной жизни и необходимо знать. А экзамен на провизора я сдал в Москве в сорок шестом, где и женился в тот же год на Ольге Васильевне. Потом переехал в отцовский дом в Зарецк, где по разрешению аптечного приказа открыл свою аптеку. Потом и Илюша родился, в 1753 году, а больше Бог нам с Олюшкой детей не дал. А три года назад она умерла.
Епископ после чая вновь вышел в приёмный зал, огляделся и встал за прилавок, положил руки на шершавое дерево и вновь задумался о чём-то далёком. Потом подвигал левой рукой деревянную коробку с дешёвым немецким кнастером, поверх которой аккуратной рукой Теплоструева были уложены ровно нарезанные листки. Из них вертелись кулёчки, в которые и насыпался табак после взвешивания.
Странно смотрелся епископ в своей мантии, низком клобуке, надвинутом на брови и панагии среди аптечных склянок и бутылок. Но сам он этого не замечал, погружённый в воспоминания.
– Большую склянку капель почечуйных, пожалуйста, да поскорее, – сгорбившись, гнусавя и тряся руками, вдруг сказал Михаил, обращаясь к Тимофею. Пародия эта была очень удачной и смешной, что никто не удержался от улыбки.
– Ну, а ты, Илья, думаешь дальше учиться? – спросил епископ сына аптекаря, когда они уже вышли прощаться к дверям аптеки.
Илья собрался с духом, но ответил честно, выложив все свои тайные помыслы и мечтания последнего года:
– Владыко святый, я хочу следовать путём монашеским. Более всего на свете я люблю богослужения, молебны, каноны и духовные песнопения. Хотел бы проповедовать с амвона и заботиться о народе божьем.