Вице-президент Бэрр
Шрифт:
Судья Эдвардс поджидает нас на пристани. С ним доктор и (к ужасу полковника) преподобный П. Дж. Ван Пелт.
Я иду по набережной рядом с носилками полковника к гостинице Уинанта.
— Если ты услышишь, — прошептал мне полковник по дороге, — что я умер в лоне голландской реформатской церкви, знай, что либо я совсем свихнулся под конец, либо духовные особы лжесвидетельствуют.
— Я включу это в ваши мемуары. Но почему бы вам не удивить всех и не выздороветь?
— Больше не хочу. — Полковник подмигнул мне, когда носильщики сильно качнули носилки. — Не в том дело, что я уже никуда не гожусь. В
Гостиница Уинанта небольшая, но чистая и приятная. Комнаты полковника расположены на втором этаже, есть балкон, где можно подышать воздухом в хорошую погоду. Хозяин гостиницы — медлительный человек с красным лицом, он гордится честью, которую собирается оказать ему полковник, умерев в его доме. Еще большее впечатление на него производит его сосед, судья Эдвардс, бодрый, юркий господин, ничуть не похожий на полковника, но явно к нему привязанный и ему преданный.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Суд закончился, он очень походил на процесс Эльмы Сэндс, с той разницей, что тогда оставалось сомнение, действительно ли Леви Викс убил Эльму Сэндс; теперь же никто не сомневается в том, что Ричард Робинсон убил Элен Джуэт.
Последние три дня я провел в суде; еле нашел свободное место. К счастью, Старожила любезно встречают повсюду.
В первый же день в суде я понял, что где-то видел Робинсона раньше. Красивый румяный молодой человек, одетый по последней моде. Он весьма популярен: половина зала заполнена молодыми клерками, такими же, как он сам, они явно ему симпатизируют, впрочем, от них не отстают судья и присяжные.
Мадам Таунсенд не удалось произвести благоприятное впечатление, а ссылки ее на Библию вызвали общий смех. Не лучше выглядели и девицы, которые по очереди засвидетельствовали, что Робинсон был на Томас-стрит в ночь убийства. Всякий раз, когда кто-нибудь из девиц говорил, клерки хихикали, а свидетельницы начинали краснеть и заикаться.
На второй день суда для всех уже стало очевидным, что Робинсон убил Элен (по неясным причинам); столь же очевидным казалось, что привлекательный юноша с хорошо подвешенным языком, попавший в компанию греховных женщин, заслуживает снисхождения суда. Да и кто такая, в сущности, Элен Джуэт? Мусор, который надо поскорее вымести за дверь. Конечно, никто, кроме меня, не хотел, чтобы сильная розовая шея хрустнула на виселице в городской тюрьме.
О, чего бы я ни отдал, чтобы хоть часок пройтись Тамерланом по нью-йоркским улицам! Мадам Таунсенд — выпотрошить. Голову судьи водрузить на пику. Робинсона четвертовать, медленно разрубить на части.
От этих грез о мести меня пробудила знакомая фигура, пробиравшаяся мимо по проходу. Это был Уильям де ла Туш Клэнси, при виде меня он ухмыльнулся. И не без оснований. Я сразу вспомнил все.
Клэнси с мужчиной-проституткой притаились в тени Воксхолл-гарденс; Элен тогда насмехалась над юношей. Юноша был Ричард Робинсон!
Я чуть не закричал: «Стойте! У меня есть доказательства!» Но я ничего не сказал; нет у меня никаких доказательств. Я могу лишь предполагать.
Мадам Таунсенд показала, что Робинсон нравился Элен, а он «считал ее хорошенькой — для девицы —
Обвинение так и не установило мотива преступления (а найти его было необходимо — подлинный или выдуманный), и умный адвокат одну за другой отвел все улики. Свежая побелка есть на многих заборах и дверях, а потому — на многих невинных брючинах. Миниатюра (вернут ли ее мне? и хочу ли я ее получить?) была подарена Робинсону за несколько недель до убийства. Следы ткани на топорике? Что ж, никто не отрицает, плащ лежал на топорике, который оставила в комнате служанка О’Мэлли.
Но если Робинсон невиновен, кто же виновен?
Защита дала мастерский ответ на очевидный вопрос.
«Вскоре после того, как Робинсон вышел, уже около полуночи кто-то проник в комнату Элен Джуэт. Остановимся на мгновение и взглянем на известные нам детали в ином свете. К примеру, дорога, которой, как полагает обвинение, шел от дома Робинсон — то есть двором и через частокол, — вполне могла быть дорогой к дому, по которой прошел настоящий убийца, и есть немалая вероятность, что мы найдем его,господа присяжные, — да, немалая вероятность».
Тут у меня остановилось дыхание, мне казалось, что весь зал слышит, как стучит мое сердце.
— Потому что в этом городе живет человек, с которым сожительствовала несчастная Элен Джуэт. От которого у нее родился мертвый ребенок, человек ревнивый, мстительный, от которого она сбежала, сбежала, опасаясь за свою жизнь. И из-за этого чудовища сатанинская обитель на Томас-стрит стала не только обителью греха для Элен Джуэт, но и — да поможет господь бедной девушке — последним, безопасным прибежищем.
Я долго не мог прийти в себя. У меня чуть не остановилось сердце. Как можно хладнокровнее я перебирал в уме уголовный кодекс. Осмыслил свидетельские показания. Я не нашел достаточных оснований для привлечения меня к суду и никаких — для обвинения. В конце концов, я сидел с Фицгрином Халлеком до двух часов ночи.
После пятнадцатиминутного «размышления» присяжные оправдали Робинсона. Дело еще не закрыто, и, приняв снотворное, я все же просыпаюсь после четырех часов сна и не могу заснуть до рассвета, ожидая, что за мной придут.
Я даже посмотрел на себя в зеркало и сказал:
— Ты убил Эльму Сэндс!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Утром я получил письмо с вашингтонским почтовым штемпелем. В него вложена толстая белая карточка со следующей надписью: «Президент просит (вписано) мистера Скайлераоказать ему честь своим присутствием на обеде в понедельник, 9 июля, в 5 часов.Убедительная просьба ответить». Просьбу президента я выполнил за несколько минут, которые ушли на то, чтоб настрочить согласие. Еще двадцать минут ушли на дорогу к почте; там я получил полное удовлетворение, увидев выражение лица почтового служащего, когда я протянул ему письмо с бросающимся в глаза незамысловатым адресом: «Президенту США, Белый дом, Вашингтон».