Видессос осажден
Шрифт:
Бозорг изучал пергамент с видом человека, разглядывающего рыбу, несколько дней не вылезавшую из воды. Он был высоким, худощавым и умно выглядящим, с идеально прямой осанкой, которой позавидовала бы колонна. Наконец, недовольным тоном он сказал: "Это действительно похоже на документ, который, возможно - возможно, я говорю, имейте в виду - пришел со двора Царя Царей". Поскольку он сам прибыл со двора Царя Царей, чтобы служить Абиварду, это было немалым признанием.
Пантел вообще ничего не сказал. Хотя ему обещали безопасность, пока он находился в городе Видессе, у него был вид человека, готового сбежать в любой момент. Прибытие в столицу империи,
Его совесть все еще жива, подумал Маниакес. Приход сюда ничуть не обеспокоил бы Тикаса.
Абивард сказал своим магам: "Я хочу, чтобы вы дали мне знать, поступает ли Маниакес более умно, чем ему положено..." Он послал Автократору взгляд, полный недоверчивой теплоты. "... или действительно ли Шарбараз хочет, чтобы Ромезан сбросил меня в Пустоту".
"Господин, мое собственное происхождение поможет нам в этом", - сказал Бозорг на элегантном макуранском. "По закону распространения, и это письмо, и я находимся в контакте со двором Царя Царей, а значит, и друг с другом".
"Тогда вперед. Делай все, что тебе нужно", - сказал Абивард. Маниакес кивнул. Его сердце забилось быстрее в груди. Как только Абивард убедится - если Абивард будет убежден - Шарбараз захочет избавиться от него… Тогда могут произойти всевозможные интересные вещи.
Бозорг положил захваченное письмо на стол, затем прошелся по залу в императорской резиденции, пока не встал у самой дальней от этого стола стены. "Однажды вступив в контакт, всегда будешь в контакте", - сказал он. "Если это письмо действительно исходит от двора Царя Царей, заклинание, которое я собираюсь использовать, привлечет его ко мне еще раз. Я начинаю". Маниакес мог следить за речью на макуранском, но улавливал только отдельные слова из заклинаний волшебника. Филетос, однако, был очень внимателен, насторожившись на любое несоответствие заклинанию и типу заклинания, очевидно знакомого ему.
Бозорг поднял руки и сделал ими несколько пассов: ничего сложного или вычурного, что подсказало Маниакесу, что заклинание было таким простым, как утверждал высокомерный макуранский маг. Бозорг крикнул громким, повелительным голосом - и пергамент пролетел через комнату и остановился в его правой руке.
Он перевел взгляд с него на Маниакеса и Абиварда. Осторожным голосом он сказал: "Похоже, это указывает на то, что письмо пришло от двора в Машизе, как утверждал Автократор видессиан". Это было немалое признание; исходя из самого двора, он, скорее всего, был креатурой Шарбараза, чем Абиварда. Пантел подошел к нему и взял пергамент. Говоря по-видессиански, маг сказал: "Есть простой тест, чтобы увидеть, должно ли письмо напрямую ассоциироваться с Царем Царей". Он порылся в сумке на поясе, в конце концов вытащив новоиспеченный серебряный аркет. "Используя эту монету с изображением Шарбараза, мы можем применить закон подобия, чтобы определить связь пергамента с Царем Царей".
"Это надежное колдовство", - сказал Багдасарес. Филетос кивнул. Через мгновение то же самое сделал и Бозорг.
Маниакес взглянул на Багдасареса с некоторой долей веселья. Не так давно Багдасарес сам использовал макуранскую монету, когда колдовским образом подсмотрел за совещанием Абиварда с Этцилиосом. Хотя в его лице Шарбараз находился далеко в Машизе, он сыграл здесь жизненно важную роль.
Видессианский волшебник, которому платил Абивард, занимался своими делами со знанием дела. Его заклинание, хотя и выполненное на видессианском,
"Подожди", - внезапно сказал Багдасарес. Он тоже достал монету из своего кошелька: золотую монету чеканки Маниакеса. Он положил его на стол недалеко от серебряного ковчега. "Это послужит проверкой. Если пергамент попадет к нему, ты будешь знать, что мы стремимся ввести тебя в заблуждение".
Пантелей кивнул, соглашаясь с изменением в колдовстве. То же самое сделал Абивард, который тихо сказал: "Если ты так уверен, что сможешь доказать здесь свою невиновность, то это немалый признак этого".
Видессианский маг снова начал свое заклинание. Он выпустил пергамент из рук - но тот не упал на пол. Паря в воздухе, словно струйка дыма, она направилась к столу, на котором лежали две монеты, одна видессианская, другая макуранская. Хотя Маниакес знал, что он уловил сообщение, а не сфабриковал его, он напрягся. Возможно, Пантелес был достаточно умен, чтобы одурачить и Багдасареса, и Филетоса. Или, может быть, магия просто пошла бы не так.
Мягко, незаметно пергамент опустился на ковчег с изображением властного профиля Шарбараза. Маниакес вздохнул с облегчением. Абивард тоже вздохнул: вздох человека, которому теперь пришлось выбирать курс, которого он, возможно, надеялся избежать. И все четверо магов в зале тоже вздохнули, показав своим хозяевам, что было так, а что нет.
Повернувшись к Бозоргу, Абивард заговорил на своем родном языке: "Скажи мне, друг мой - заслуживаю ли я такого обращения от Шарбараза, Царя Царей?" Он не желал своему повелителю ни долгих дней, ни долгих лет.
Макуранский маг облизнул губы. Если он был из двора в Машизе, он должен был возвыситься под присмотром Шарбараза. И все же, судя по тому, как Абивард задал вопрос, Бозорг тоже, похоже, некоторое время был с макуранским маршалом. Если бы это было не так, Абивард немедленно избавился бы от него - или Маниакес на месте Абиварда сделал бы это, чтобы удержать мага от срыва любых планов, которые тот мог бы построить.
"Господин, я видел тебя на войне уже несколько лет", - медленно произнес Бозорг. "Все, о чем просил тебя Шарбараз, все, что мог сделать мужчина : это ты сделал. Чтобы он отплатил тебе, приказав предательски убить тебя… господи, в этом нет справедливости. Скажи мне, что делать. Я помогу тебе любым доступным мне способом. Богом и Четырьмя Пророками я клянусь в этом. Пусть я навсегда потеряюсь в Пустоте, если солжу ". "Я тоже с тобой, господин", - быстро сказал Пантел. Абивард рассеянно кивнул в знак согласия. У видессианца, который служил ему, не было иного выбора, кроме как оставаться верным: он не мог вернуться на свою родину, а кто еще из макуранцев, вероятно, захотел бы его?
Абивард с удивлением произнес: "Итак, наконец-то дело доходит до этого. Я могла бы восстать против Царя Царей полдюжины раз, и всегда сдерживалась, из преданности и потому, что моя сестра Динак - его главная жена. Теперь у меня нет выбора, если я не хочу продолжать дышать ".
"Я слышал, у твоей сестры в прошлом году родился сын", - сказал Маниакес. "Наконец-то, - согласился Абивард, - и, осмелюсь сказать, ко всеобщему изумлению".
"Как может быть", - сказал Маниакес. "Ты мог бы пойти дальше среди своего народа в качестве дяди и защитника малолетнего Царя Царей, чем в качестве отъявленного узурпатора, захватившего власть только для себя".