Видит Бог
Шрифт:
Уходя, я взял копье его и сосуд с водою и на сей раз тоже уведомил Саула о том, что был рядом с ним, подвергнув ради того Авенира язвительному разносу, презрительно пожурив его, не позаботившегося выставить вокруг царя стражу. На Авенира я точил зуб с первой же нашей встречи. Но первым делом я, разумеется, предусмотрительно удалился на большое расстояние от них и стал на вершине горы вдали. Я же не сумасшедший. С Саулом было три тысячи человек. А у Давида больше шести сотен никогда не набиралось.
— Отвечай, Авенир, — во весь голос глумливо возопил я, приложив чашей
Авенир, покачиваясь, встал и в гневе завертелся на месте, пытаясь выглядеть меня, и ответил:
— Кто ты, что кричишь и беспокоишь царя?
— Кто равен тебе в Израиле? — отвечал я полным издевки голосом. — Смерти достоин ты за то, что не бережешь господина вашего, помазанника Господня. Нехорошо ты это делаешь, ибо приходил сегодня некто из народа, чтобы погубить его. Посмотри, где копье царя и сосуд с водою, что были у изголовья его? Пусть один из отроков твоих придет и возьмет их.
К этому времени и Саул кое-как поднялся на ноги и выглядел он, надо сказать, старик стариком. Он пошатывался, стараясь выпрямиться во весь рост. Лицо его, обращенное к ослепительному утреннему солнцу, наморщилось.
— Твой ли это голос? — снова услышал я зов, обращенный ко мне, зов, проникнутый на этот раз еще более глубокими чувствами, как если бы он напрягал слух свой и зрение лишь ради меня одного.
— Чей же еще? — крикнул я через разделявшее нас ущелье.
— Давид, сын мой? Это и вправду твой голос?
— Мой голос, господин мой, царь. Обижают меня те, кто воздвиг тебя против меня и говорит, будто я ищу причинить тебе зло. Смотри, вот, я снова не поднял руки моей на тебя. В прошлом месяце то был край одежды твоей. Сегодня копье твое и сосуд с водою. Что еще должен я взять у тебя, чтобы ты мне поверил? Ибо царь Израилев вышел искать одну блоху, как гоняются за куропаткою по горам.
Даже при этой последней нашей встрече я все еще цеплялся за веру в то, что я — невинная жертва некоего случайного непонимания или бессовестной клеветы. Я никогда не в состоянии был поверить, что кому-то и в самом деле может захотеться убить меня. Даже в бою. Даже Саулу. Мне было много проще обманывать себя фантазиями, чем смириться с тем фактом, что этот царственный, величавый человек, в котором я по-прежнему видел царя, Бога, отца, действительно ненавидит меня, что он — невменяемый психопат, одержимый жаждой убийства.
— О, Давид, Давид, Давид, — взвыл Саул, воздымая обе руки, чтобы вцепиться в свои волоса. — Согрешил я.
— Ты сказал, — не стал я перечить ему.
— Вот, безумно поступал я, — воскликнул он, — и очень много погрешал.
— Твои слова, не мои.
— Кто, найдя врага своего, — резонно рассудил он, — отпустил бы его в добрый путь?
— Ну вот ты и понял, — согласился я, надеясь, что эта идея укоренится в нем. — Дошло наконец.
— Господь воздаст тебе добром за то, что сделал ты мне сегодня.
— Самое то, что нужно, — одобрительно откликнулся я.
— Благословен ты, сын мой Давид, — продолжал Саул. Он окончательно утвердился на правильном пути, и, казалось, ничто его теперь не остановит. — И дело великое сделаешь, и превозмочь превозможешь.
— Из твоих бы уст, — ответил я, — да в Божьи бы уши.
— Возвратись же, сын мой Давид, — настоятельно воззвал он и следом принес обет из самой глубины сердечной, пылко воскликнув: — Ибо клянусь перед Богом, что не причиню тебе больше зла!
«Хрена лысого!» — решил я из самой глубины сердечной и тут же положил, что нет для меня ничего лучшего, как убежать в землю Филистимскую, если я не хочу, конечно, когда-нибудь попасть в руки Саула. И псу живому лучше, нежели мертвому льву, а кто из драки удерет, до новой драки доживет.
Переговоры с царем Анхусом завершились быстро, и я встал и спокойно отправился в Геф, — и шестьсот мужей, бывших со мною, каждый с семейством своим, и обе жены мои, Ахиноама Изреелитянка и Авигея Кармилитянка — жена Навала, когда тот был еще жив. Анхус дал мне город Секелаг на юге и все земли вокруг него. На том мои неприятности с Саулом и завершились. После того как ему донесли, куда я бежал, не стал он более искать меня.
Мы прожили в стране Филистимской год и четыре месяца, а затем Саул пал, сраженный филистимлянами в великой битве на Гелвуе. Как человек, неудержимо влекущийся к собственной гибели, он атаковал их в лоб; я бы на его месте пропустил их в долину Изреельскую, а после ударил бы с тылу и с флангов. В Рефаиме я задал им жару, окружив их под прикрытием тутовых деревьев. Об исходе битвы Саул знал заранее. За ночь до нее Самуил поведал ему кровавые подробности в ужасающем откровении, которое он развернул перед Саулом в доме волшебницы Аэндорской. Духи не лгут. Трудно поверить, что Саул и сам не стремился к такому исходу.
Ту нечестивую встречу с Самуилом он устроил по собственному почину, ибо после того, как филистимляне собрались и изготовились к бою, на него напал страх. Когда Саул увидел огромный стан филистимлян, с которыми ему предстояло сразиться, он испугался, — я его не виню, потому что за полтора дня до того и сам был среди них и устрашился великого их числа, — и крепко дрогнуло сердце его. Мое тоже несколько минут прыгало в груди, когда четверо других царей филистимских заметили меня рядом с Анхусом и выразили уверенность в том, что я явился сюда затем, чтобы предать их, едва развяжется бой. Слава Богу, все, что они сделали, — это отослали меня прочь.
Саул утратил веру в себя, зашел в тупик. Он просил о знамении. Господь не отвечал ему ни во сне, ни чрез игральные кости, ни чрез пророков. В оцепенелом отчаянии он послал людей навести справки, а после снял с себя одежды свои и отправился за предсказанием к ворожее Аэндорской, тем самым поставив себя выше запрета, им же наложенного на колдунов и прочих, кто общается с духами умерших. «Ворожеи не оставляй в живых», — говорится в книге Исход, так что Саул постарался выгнать из страны всех волшебников и гадателей. Теперь он рад был возможности проникнуть в их подполье и полагал, что ему повезло, раз он сумел отыскать хотя бы одну колдунью. Он надел другие одежды и пошел к этой женщине ночью с двумя людьми, которым доверял.