Виктор Конецкий: Ненаписанная автобиография
Шрифт:
— Я могу сказать, что для вас характерно усваивать некоторые явления при помощи интуиции, а не мышления: внезапное прозрение… Вы быстро охладеваете к собственным идеям?.. Простите… — Ученый камбузник подхватил ведро с отбросами и исчез, потому что заметил приближающегося старшего помощника капитана.
Татьяна Васильевна внимательно наблюдала объект номер один в бинокль. Рядом с ней находился отец.
Объект выглядел внушительно. Это был мужчина отменно мужской внешности. Крепкие челюсти
Судовой кот, знакомый нам по любительскому фильму, тоже абсолютно белый, крутился вокруг ног Эдуарда Львовича.
Объект номер два заметил старпома и расплылся в радостной улыбке.
— Ниточкин чувствует себя отлично, — сказала Татьяна Васильевна. — Высокоактивный, социомобильный экстраверт…
— Да-да! — пробормотал ее папаша, поднимая фотоаппарат. — Сейчас увидишь его активность…
Ниточкин бросился к трапу и начал торопливо подниматься. На ходу он кричал:
— Эдуард Львович! Здравствуйте! Опять свела судьба! А у меня штурманский диплом в кармане! Последний рейс в матросском звании!..
— Очень приятно, — невозмутимо сказал старший помощник капитана, наступил на кота, покачнулся и под мощный рев боцмана: «Уходи с под груза! Полундра!» — полетел с трапа самым нелепым образом, ибо угодил в кладбищенскую загородку. А грузовая площадка с горой огородной земли плыла в этот момент над встретившимися объектами, и земляная пыль сыпалась сквозь ее щели.
Крановщик, увидев нелепое падение старшего помощника капитана, рванул рычаги, и добрая тонна чернозема рухнула в кладбищенскую загородку, похоронив невозмутимого моряка.
На пеленгаторном мостике львиный мужчина лихорадочно щелкал фотоаппаратом.
Татьяна Васильевна опустила бинокль и задумалась.
— Раздвоение внимания? Потеря способности правильно оценить обстановку? — спросила она саму себя.
Ниточкин дергал дверцу кладбищенской загородки и орал:
— У кого ключ от этого кладбища?
Огромный амбарный замок не поддавался его усилиям.
Из кучи чернозема показался Эдуард Львович.
— Не орите! — сказал он Ниточкину. — Что нам с вами, Петр Иванович, привыкать, что ли?
— Эдуард Львович, я не нарочно, я… Господи! Мистика! — причитал Ниточкин совершенно по-мальчишески.
— Возьмите себя в руки, Петр Иванович. Никакой мистики здесь нет. Есть дурацкие стечения обстоятельств. Теперь о деле. Будете еще разок артельным: у вас есть опыт. Сейчас бегом на склад и получите семена лука, редиски и укропа… А отсюда я сам вылезу…
— Противостолбнячный укол для первого близкого знакомства — это неплохо, — сказала Татьяна Васильевна. — И под этим соусом измерю ему кровяное. Пожалуй, папа… простите,
Капитан теплохода «Профессор Угрюмов» кормил здоровенного попугая. Попугай сидел на цепочке и жрал кукурузный початок.
Вошел профессор Ивов:
— Товарищ Кукуй? Фаддей Фаддеич?
— Возможно, — сказал капитан. Он не привык к таким неожиданным вторжениям в свою каюту. — Вы из санэпидемэкспедиции? Из газеты? Из роддома?
— Шутим? — спросил профессор.
— Плачем, — сказал Кукуй.
— Вот приказ начальника пароходства, вот виза министра, — сказал профессор. — На вашем судне будет производиться психосоциологический эксперимент. Вернее, исследование.
— Потому и плачу, — сказал капитан. — Виски или джин с тоником?
Профессор выгрузил из портфеля десятка два больших конвертов. Сургучные печати украшали конверты.
— Попрошу хранить в сейфе. От джина не откажусь. Соберите экипаж. Я профессор Ивов Василий Никифорович. Я проведу короткую информацию. Судовой врач Татьяна Васильевна Ивова, моя дочь, будет руководить исследованиями. Кто из ваших помощников может принять на себя организацию дела? Но вы сами понимаете — это должна быть сильная личность!
— Ясное дело, не попугай, а старший помощник, — сказал капитан Кукуй и снял телефонную трубку: «Чифа ко мне!»
Чиф в медпункте застегнул брюки после укола. Татьяна Васильевна прилаживала ему на руку аппарат для измерения кровяного давления.
Судовая трансляция прорычала: «Старшему помощнику немедленно к капитану! Экипажу приготовиться к лекции по психике социологии».
— Зачем вы мерите мне давление? — спросил чиф.
— После противостолбнячного укола это обязательно, — не моргнув глазом, солгала Татьяна Васильевна.
— Живодер ты, а не женщина! Мое животное истекает кровью! — Видимо, уже в десятый раз заглянула в дверь медпункта буфетчица Мария Ефимовна. Судовой кот Жмурик барахтался в ее руках.
— Ефимовна, прекратите хулиганить! — приказал старпом. — Идите к капитану и доложите, что мне измеряют кровяное давление.
— Есть! — четко сказала Мария Ефимовна, просунула в медпункт Жмурика, захлопнула дверь за ним и исчезла.
В медицинской тишине был слышен шум выходящего из резиновой груши воздуха.
— Нормальное!!! — с неподдельным удивлением пробормотала Татьяна Васильевна.
На дымовой трубе, на святой нашей эмблеме — серпе и молоте, — висел мальчишка и грыз яблоко.
— Товарищ капитан, сейчас он свалится! — сказал профессор.
— Никуда он не свалится. Доест яблоко и слезет, — сказал капитан Кукуй. — Кажется, это четвертого механика выродок…
Вошла Мария Ефимовна, спросила:
— Закусывать будете? Брюссельские огурчики остались…