Виктория и Альберт
Шрифт:
– Меня это сильно бы порадовало, – заметила Виктория. – Должна сказать вам, сэр Роберт, что мне до смерти надоели бесконечные проблемы, связанные с этой несчастной страной. Однако хочу вам посоветовать не слишком поддаваться жалости к ирландцам. У вас, как мне кажется, будет достаточно неприятностей из-за хлебных законов, и вам не стоит испытывать терпение поддерживающих вас людей. Ваше отношение к Ирландии может переполнить чашу их терпения!
Пришло Рождество. Подражая королеве, все украшали ели и распевали рождественские песни в духе празднований в Германии. Но в самом начале года народ еще на шаг приблизился к жуткой пропасти голода. В промышленных городах начались волнения и заговорили о грядущей революции. В Ирландии мертвецов только и успевали сбрасывать в наспех отрытые рвы и присыпать землей. Но ядро партии тори начало сплачиваться под предводительством лорда Джорджа Бентинка, чтобы противостоять отмене зерновых законов. Они отвергли предложение Пила открыть доступ дешевой импортной пшенице в страну. Среди тори ширился раскол. Пил подал королеве прошение об отставке. Но виги, как всегда измотанные внутрипартийными разногласиями, оказались не способны сформировать правительство, и сэр Роберт остался премьер-министром.
Не было альтернативы рассмотрению вопроса о зерновом законе в палате, иначе создавался риск ввергнуть Англию в ужас голода, уже распространившегося в Ирландии. Пил не колебался, какой путь следует выбрать. В его сердце прочно укоренились те самые понятия о человечности и о долге, разглагольствования о которых так легко слетали с языков политиков. Холодный и сдержанный внешне, он искренне жалел молчаливо страдающий народ, и обладал обостренным чувством ответственности перед ним, которое, к сожалению, отсутствовало у большинства высокородных соотечественников. В страну следовало завозить продукты и делиться ими с Ирландией, вне зависимости от того, станут ли страдать от этого богатые землевладельцы или нет.
Он понимал, что против него выступаю многочисленные партии, возглавляемые Бентинком. Он также знал, что больше всего от отмены зерновых законов пострадают его старые друзья и верные соратники по партии тори, которые считали его святой обязанностью поддерживать их интересы в политике.
Перед сэром Робертом стоял труднейший выбор. Ему грозила опасность, о которой упомянула его мудрая маленькая королева – политический крах. И все-таки летом этого года на рассмотрение палаты общин было внесено предложение об отмене зерновых законов.
Виги одобрили предложение и были готовы голосовать за него. К ним присоединились радикалы и предполагалось, что члены партии тори, настроенные против Пила, или переменят свое мнение, или останутся в меньшинстве.
Тут на политической арене появилась новая личность – темный, с быстрыми движениями и медом на языке еврейский политик по имени Бенджамин Дизраэли, проповедовавший проимпериалистические и протекционистские идеалы. Он был известен как великолепный оратор и интеллектуал. Его удивительные способности помогли многим избавиться от предрассудков против его расы. Он теперь ходил в классического покроя одежде и держался весьма благородно в отличие от прежней манеры вести себя. Девятью годами раньше его речи в парламенте заглушали свистом и хохотом, но сейчас воцарялась тишина ожидания, как только на трибуне появлялся этот темноволосый элегантный человек. Дизраэли считался опасным противником. Пилу он не нравился – он его не понимал. Дизраэли походил на экзотическое растение среди трезвых английских политиков.
В летние месяцы 1846 года он объединил протекционистов под предводительством Бентинка и вознамерился сместить сэра Роберта Пила.
Пил не оправдал его доверия. Дизраэли прекрасно понимал: ничто уже не могло остановить отмену зерновых законов, и стране придется отказаться от столетней политики изолированности сельского хозяйства. Но, по его мнению, человек, который предал политические принципы партии тори, должен заплатить за это – с его политической карьерой будет покончено. Дизраэли знал, что у него найдется огромное количество единомышленников, готовых выступить против премьер-министра. Тем самым он надеялся устранить серьезного соперника, который мешал ему занять пост лидера партии.
В тот августовский вечер зал заседаний палат, где должны были состояться дебаты, был переполнен людьми. Было нечем дышать, и напряжение нарастало, потому что оратор за оратором поднимались, чтобы выступить против премьер-министра. Когда выступал Дизраэли и, пересыпая фразы едкими насмешками и всевозможными упреками, раскритиковал представленный билль, Пил сидел неподвижно, сложив руки на груди и глядя в одну точку.
Его старались спасти могущественный герцог Букингемский и друзья со скамьи министров. Но когда подошло время голосовать, некоторые члены палаты общин начали колебаться. Пил в первый раз обвел взглядом зал и увидел, что многие члены его партии переметнулись на сторону политических противников. Восемьдесят протекционистов поддержали вигов и независимых. Среди них, как впоследствии отметил Дизраэли, были не только коллеги Пила, но и его друзья. В итоге зерновые законы были отменены незначительным большинством, но политическая карьера Пила на этом завершилась.
Он поехал в Осборн, где королева приняла его отставку. Виктория была расстроена и возмущалась тем, какие жестокие слова прозвучали в его адрес во время дебатов. Она призналась, что у нее разрывается сердце от необходимости его терять, и в глазах у нее стояли слезы, когда сэр Роберт наклонился, чтобы в последний раз поцеловать королеве руку. Когда за Пилом закрылась дверь, Виктория поделилась с Альбертом своим возмущением: снова у власти будут виги, когда она уже привыкла к сэру Роберту и ей так хорошо работалось с ним.
Едва Пил отошел в тень, сразу же активизировалась политическая фигура, уже долгое время пребывающая в забвении. Старик, доживающий свой век в Брокете, тешась воспоминаниями о своем последнем визите к королеве в Виндзор, не отходил от окна, ожидая курьера из Лондона, который доставит бумагу, призывающую его обратно на службу в качестве сотрудника нового правительства вигов, а может, даже его главы.
Но надежды Мельбурна не оправдались. Лорд Джон Рассел сформировал свой кабинет и представил перечень кандидатур королеве для одобрения. Прежний фаворит королевы даже не был упомянут. Мельбурн пережил удар, у него ухудшилась память и появилась неприятная манера разговаривать с самим собой на людях. Когда Виктория видела его в последний раз, она строго отчитала старика за то, что тот посмел критиковать Пила. Королева одобрила список членов кабинета министров, а покой в Брокете так и не нарушил ни один курьер.
Надежда Мельбурна на возврат к активной политической деятельности медленно угасла, а следом за ней начала угасать и его воля к жизни. Он перестал открывать свои книги и писать мемуары. День ото дня он все быстрее скатывался к могиле.
Глава 15
– О мой дорогой Рассел! Какое чудесное утро! Впрочем, когда занимаешь высокий пост, каждое утро кажется прекрасным!
Пальмерстон улыбался новому премьер-министру. Он стоял у окна, заложив большие пальцы за проймы жилета и глядя на Даунинг-стрит. У него был такой победоносный вид, как будто именно он освободил место премьер-министра, чтобы его старый друг немного посидел на нем. Рассел не улыбнулся ему в ответ, а, напротив, нахмурился и постучал ножом для разрезания бумаг по краю стола.
– Мне нужно многое обсудить с вами, – сказал он, – однако я не намерен беседовать о погоде. Никто не сомневается, что вам нравится работа, дорогой Генри, но если учесть, в каком состоянии находятся дела, то нам, похоже, недолго придется занимать наши кабинеты. Поэтому давайте-ка лучше сразу возьмем быка за рога!
– Недолго?! – Пальмерстон недоуменно поднял брови, и его ярко-голубые глаза засверкали. – Ерунда! Тори треснули посредине, как прогнившее яблоко, и все это благодаря нашему другу господину Дизраэли. Пил не сможет снова сплотить свою партию. Благодарим тебя, Боже, за евреев! Я всегда повторял, что они – удивительная раса. Никто не воспринимает этого осла Бентинка всерьез, поэтому я даже представить себе не могу, кто в силах нас сместить! Послушайте, не стоит быть таким пессимистом, и перестаньте стучать ножом, как старый учитель!