Вильгельм Завоеватель
Шрифт:
— Да, я думаю. Правда, я не знал, что это дошло и до ваших ушей, мой господин.
Герцог улыбнулся.
— И всё-таки ты меня хорошо знаешь, — загадочным голосом добавил он. Вильгельм увидел, что приближается его шут, и спросил:— Ну что, ведёшь ты сюда чудо сенешаля, друг мой?
— Да, братец, она идёт. — Галет показал на странную фигуру под покрывалом. Женщина шла медленной, нетвёрдой походкой, её поддерживал под одну из рук мужчина.
Герцог отодвинул от себя блюдо с едой и встал, уперевшись руками о стол.
— Иди, мой друг, веди сюда свою дочь, чтобы я смог увидеть,
Из-под покрывала женщина произнесла совершенно невыразительным голосом:
— Господин, милосердный Бог не мог создать меня такой, это всё дьявол.
— Не богохульствуй, женщина, — Вильгельм сделал ей знак, чтобы она подошла. — Подойди поближе и сними с себя это покрывало. Ведь ты показала себя моим воинам за плату, теперь покажись мне.
Она подошла поближе к столу, и все почувствовали тошнотворный тлетворный запах разлагающегося тела. Ярл Гарольд поднёс к носу платок и не стал убирать его.
— Вот теперь вы увидите, что я говорил правду, сеньор! — сказал Фиц-Осберн.
Отец женщины долго раскланивался перед герцогом, а потом начал разматывать грубую ткань, скрывающую исковерканное тело. Сделав это, он отступил на шаг и с гордостью заявил:
— Вот такой она родилась, милостивый господин.
— И лишь её желудок всегда был доволен, он восклицал: «Хвала Богу, мой голод утоляют сразу два рта!» — сказал Галет. Он пихнул ярла Гарольда своим шутовским жезлом. — Что, кузен, неужели тебе плохо?
Гарольд тут же поднялся, нащупывая кошелёк у себя на поясе. Он изменился в лице, когда увидел женщину обнажённой, а вид мёртвой половины, свисающей сбоку и притягивающей её к земле, вызвал в нём приступ тошноты. Мёртвое тело было изуродовано трупными пятнами, высохшие руки свисали вниз и раскачивались при каждом движении, голова вздрагивала и дёргалась, плоть была изъедена червями, а уже сгнившие куски отваливались от костей.
Ярл откинул платок прочь, будто бы злясь на самого себя за то, что он вообще решил воспользоваться им, а потом подошёл к несчастной женщине и положил руку на живую голову, глаза которой были полны грусти.
— Пусть Бог смилуется над тобой и пожалеет тебя, бедное дитя, как я жалею тебя, — мягко сказал он.
Он вложил кошелёк ей в руку и сжал её слабые пальцы, а потом не оглядываясь ушёл прочь.
Герцог смотрел ему вслед.
— Вид этой женщины показался ему тошнотворным, однако он смог пересилить себя и дотронуться до неё, — пробормотал он. Его глаза на секунду встретились с глазами Рауля. — Да, он великий человек.
Повернувшись к Фиц-Осберну, он добавил:
— Проследи за тем, чтобы женщине дали денег от моего имени, — Вильгельм критически оглядел женщину. — Дочь моя, я думаю, ты уже понесла наказание за грехи свои здесь, на земле. Ступай своей дорогой.
Он посмотрел, как отец и дочь ушли, и тут же сказал:
— Ох! Ужасное зловонье! Вильям, дай мне эту розу. Какой негодник бросил её тебе?
Фиц-Осберн рассмеялся и, вытащив цветок из броши, скалывающей его плащ, протянул его герцогу.
Вильгельм поднёс его близко к носу и стал нюхать.
— Рауль, ты был абсолютно прав, ужасное зрелище, — сказал он.
Галет, который некоторое
— Братец, ты только что видел перед собой загадку, которую тебе не хватило ума разгадать.
— Ну что же, тогда ты, шут, разгадай её для меня, — ответил герцог, всё ещё вдыхая свежий аромат розы.
— Ты видел Англию и Нормандию, братец, две страны, всё ещё объединённые одним правителем. Обе они когда-то процветали, но ныне одна мертва, гниёт и издаёт зловоние, но продолжает цепляться за вторую, которая своей силой питает и поддерживает её.
— Глупости! — насмешливо заявил Фиц-Осберн.
Герцог, не поднимая глаз от розы, которую он продолжал держать в руке, проговорил:
— Продолжай, друг Галет. Которая, по-твоему, Нормандия?
Шут поднял свою костлявую руку, и все увидели, что его пальцы дрожат.
— А ты разве сам не знаешь, братец Вильгельм? Прекрасно знаешь, ведь у тебя ястребиный взгляд! Нормандия — это труп, вытягивающий жизненные силы у Англии. Потому что Англия возьмёт у Нормандии всё, что она может ей дать, а потом, когда она совсем ослабеет, бросит её умирать, так, как ты видел сегодня. Да, и сыновья твоих сыновей через много лет увидят, какова будет цена за такое единство!
Фиц-Осберн даже рот открыл от удивления, Рауль внимательно смотрел на герцога, который, в свою очередь, бросил мимолётный взгляд из-под бровей на своего шута.
На мгновение воцарилась тишина. Герцог отвёл свой тяжёлый взгляд от лица Галета.
— Пусть так, — неторопливо произнёс он и наклонил голову, чтобы снова понюхать розу.
Глава 6
Они ехали на север по направлению к Сен-Лo, вдоль Вира, через дикие леса Котантена. Здесь их встретили посланцы из Руана, которые везли письма для герцога. Он быстро прочитал их, и лишь одно надолго привлекло его внимание — это было письмо из Англии. Затем он передал его ярлу Гарольду, сказав: «Мне кажется, вас это тоже касается». Пока ярл читал, герцог занялся распечатыванием различных посланий и ни разу не поднял глаз, чтобы посмотреть, какова будет реакция Гарольда на известия, излагавшиеся в этом коротком письме.
Но выражение лица Гарольда не выдавало его. Он неторопливо читал, глаза его были задумчивы и сосредоточенны. Письмо гласило, что здоровье короля ухудшается, он стал меньше охотиться, больше времени проводить в молитвах и размышлениях. Он сильно разгневан каменщиками, возводящими на острове Торней неподалёку от Лондона аббатство в честь святого Петра. Оно должно стать усыпальницей короля, и он почему-то решил, что каменщики не успеют закончить свою работу до его смерти.
Далее в послании говорилось о том, что на севере страны, там, где правил Тостиг, возникли серьёзные проблемы. Ярл Гарольд аккуратно сложил письмо и вернул его Вильгельму. Герцог писал ответ в Руан. Его перо уверенно двигалось по бумаге, оставляя после себя характерный след: чёткие округлые буквы.