Вилка Еретика
Шрифт:
К началу следующего Отсчёта. Через месяц. К началу следующего года. Через двадцать лет. Эти надежды постоянно терпели крах, хотя каждый раз получали статус «всё идёт по плану». Я не сдался, не могу этого позволить, вот только пальцы еле сжимают рукоять автомата. Написал Пим, стараясь не наступать на пятки впереди идущим.
«Всё ещё живой. Углубляемся в пещеры к матке»
«Ок»
Я выключил экран НОТ-СОУ-СМАРТ. Опять заработает, только если сообщение придёт с пометкой «крайне срочно» или «важно». Остальное пусть останется там, наверху, или упокоится здесь, среди погибших молодых ребят. Мы отправляемся туда, где свет фонариков с каждым нашим шагом становится тусклее, где силы иссякают в два раза быстрее. Где желание выжить притупляется, а связь с природой наоборот только крепнет. Или ты убьёшь, или тебя сожрут. Так это работает у гусениц, так это будет работать и у нас отныне. Да услышит меня Троебожие, да простит оно нам то, что мы собираемся сделать с другими живыми существами ради процветания нашего человеческого общества.
Глава 3
Узкие коридоры заставляли нас сжимать плечи. От страха застрять кто-то из отряда даже вскрикивал, и само собой его никто не осудил. Я удивился, как массивный Просветитель, выше любого из нас как минимум на голову, с лёгкостью пробирался не медленнее остальных. Да, он пыхтел, но особых трудностей не испытывал. Я же в свою очередь старался вообще ни о чём не думать. Мысли о множественных смертях молодых ребят выбивали почву из-под подошв, и даже дышать не хочется, тем более если каждый вдох даётся труднее предыдущего. Я про себя поблагодарил Троебожие, что приступы кашля не застали меня в узком желобе, и моё тело не стало той пробкой, которая застопорила бы ход всего батальона.
По ощущениям, мы метров двести вот так пробирались, скобля костюмом о каменные стены. Затем очередное поле кладки встретило нас тёплым свечением посреди непроглядной тьмы. Мы уже достаточно глубоко, чтоб и давление испытывать, а от этого ещё и фонарики барахлят. От неровных вспышек мы постоянно напрягали глаза, чтоб не сходить с ума от нескончаемого дребезжания слабых лучей света.
Самок поблизости не обнаружено, сигнатуры молчат. Яйца Анухе чуть вибрируют. Если оставить их в нетронутом виде, то через несколько дней из них вылупятся личинки. Они пожирают друг друга, по итогу остаются самые сильные гусеницы. Природа одарила их особой жестокостью, а с недавнего времени наградила ещё и бесконечной физической силой. Голыми руками такую не побороть, как возможно было раньше. Человек измельчал, что физически, что духовно.
— Два хода уже зачищены, — Жол обращался к нам шёпотом. Утратив голос, он не добавлял громкости больше, чем того требовала ситуация. Да и эхо командующему помогало, возвращая его слова обратно с чуть увеличенной мощью, — нам приказано проследовать по третьему и зачистить пустоты. Сканировщики отследили сигнатуры. Они разрежены, но точек много. Так что готовьтесь.
Я машинально кивнул, уже сделал шаг по заданному маршруту, как знакомый тембр прозвучал более рьяно, чем до этого.
— Я кладку не оставлю.
Габ говорил спокойно, однако жёсткость позади его слов вызывала мурашки. На него обернулся практически весь батальон. Его же личный отряд сгруппировался за его спиной, решивший остаться при своём ефрейторе. Старые структуры дали трещины, акценты авторитетов сместились. Это понимали все, одному Жолу это давалось труднее остальных. Он рвался пополам между приказами Совета и отбившимся от рук рядовым.
— Габ! Мы потратим время зазря. Главное сейчас, это уничтожить Матку. Потом все ходы завалят бомбардировкой с воздуха. Мы не оставляем врага, мы рассчитываем приоритеты!
Жол взывал к человечности и простому пониманию. Впервые за всё время, что я с ним знаком. Не зная иного выхода, он общался с подчинённым как с равным. Нашивки разные, остальное же не имеет отличий. Все мы здесь в одинаковом положении.
— Они найдут выход, они смогут выжить. Вырастут, и появится новая Матка.
Несколько одобрительных возгласов донеслись из-за спины Габа. Отряд молодых ребят единодушно встал на сторону своего нового командующего. Уверен, ещё во время обучения он зарекомендовал себя как лидер и образовал вокруг своей персоны небольшой культ силы и правды. Даже если эта правда могла разниться с общепринятой. Я же духовно был на стороне Габа, а вот тело моё вплоть до кончиков седеющих волос принадлежало Совету и Троебожию. Я сделал шаг подальше во тьму, лишь бы меня никто не видел и не слышал. Не хочу принимать участие в конфликте.
— Габ, прошу тебя, успокойся. Дыши ровно.
— А я и так не волнуюсь, — Габ поднял автомат и показательно навёл дуло в сторону кладки, при этом глядя Жолу ровно в глаза. — Да и с дыханием у меня всё в порядке, только воздух воняет гусеницами.
За ним повторил отряд, настроенный крайне враждебно по отношению к другой части батальона. Картинка складывалась, и как наставник я сильно просчитался. Не заметил, как у меня под боком воспитались юноши, пропитанные насквозь ненавистью к насекомым, готовые убивать каждую Анухе, что встретят. Они не желают войны, они являются неотъемлемой её частью — фанатики убийства, опасные детали механизма. Неуправляемые, неподдающиеся контролю.
Жол с огромным сожалением выдохнул, не добившийся понимания со стороны Габа. Наш общий главнокомандующий с выражением грузной скорби на лице обернулся к нам — тем, кто ещё был верен ему и принципам Троебожия. Он искал в нас поддержку, и он её получал. Жаль, что этого оказалось недостаточно, чтоб сохранить при себе всех без остатка.
— Нис?
— Да?
Я оставался в тени, сам отлично всё видел, и поэтому машинально отозвался на своё имя. Предвкушение беды застряло в горле, горечь ударилась в стены уставшего желудка.
— Застрели его.
Я точно всё расслышал, и я поверил в настрой Жола, но рука не поднялась. Не сразу, по крайней мере. Приказ услышал и Габ. Дуло его автомата отвлеклось от кладки, обратилось к нам. За ним повторил его отряд. Если начнётся перестрелка, то две трети батальона точно уничтожат оставшуюся треть, тем не менее даже одна смерть рядового не стоит и десятка кладок, из-за которых вырос этот конфликт. Он зрел во мне, рос, как яйцо гусеницы. Ещё с тех самых пор, как сам предал армию и поступил, как того потребовала моя воля. В этот же раз я не ощутил в себе сил присоединиться к тем, кто был на той же стороне правды, что и я. Моя рука поднялась, в ней ПП, заряд набран, заставляя оружие вибрировать в пальцах. И соблазн выпустить энергию с каждой секундой только возрастает.
— Мы уйдём зачищать другие полости! — Габ искал компромисс, на который совершенно не хотел идти Жол. Его непоколебимость пускала холодок по коже каждого, кто находился рядом с ним. Стеклянный взгляд юноши совершенно спрятал душу, снаружи осталась лишь обычная мясная оболочка, которая сделает всё, что написано на её НОТ-СОУ-СМАРТ.
— Я не могу вас отпустить.
Теперь Жол был спокоен. Численное превосходство на его стороне. Два ефрейтора сохранили верность, за ними и отряды, пусть и колеблющиеся. Габ же выходил из себя. Ребячья истерика захватывала молодое тело, руки парня тряслись, неготовые стрелять по своим.