Вилка Еретика
Шрифт:
— Отпусти!
Даже со стиснутыми зубами я всё равно проиграл, и резина скользнула в горло. Так быстро, что рвотный рефлекс не успел проснуться. Лёгкие сначала наполнились горечью, жаром. Сменилось всё нестерпимой болью. Я попытался закричать, но связки упёрлись в трубку, и ничего у меня не вышло. Стало легче, когда Сэл начал откачку. Из груди словно гантель вынули, дыхание заметно упростилось, пусть и через нос. Я провалился в дрёму от бессилия и расслабления. Очнулся лишь когда Сэл принялся вынимать из меня мерзкий аппарат. Порезал горло изнутри, задел гланды. Меня не вырвало, нечем уже, но я ещё несколько минут рыгал, лёжа на боку. Благо Сэл помог с этим, и не пришлось бороться с липкой землёй, чтоб хоть немного привстать.
— Что с ним?
Спросил кто-то из рядовых. Слышу, как они скапливаются вокруг меня. Робкие шаги булькают, сдавленные ругательства сменились на страх перед неизвестным. Название болезни они знают, а вот как она ощущается — нет. Перед их глазами предстал шевелящийся труп, которому осталось несколько месяцев перед тем, как его лёгкие полностью растворятся, оставив без воздуха своего хозяина. И ещё хуже для них знать, что с ними случится то же самое. Убегая от Анухе, они скинули свои респираторы, теперь дышат концентрированным ядом. Они закончат по моему примеру — кашляя без конца, периодически подвергаясь насилию со стороны Лекарей. Незавидная судьба, и я понимаю, почему ругань их стала только плотнее.
Они злились на этот мир, он не дал им другой жизни. Только война, и ничего отныне не имеет большего смысла, чем она. Всё ради победы, всё ради будущих поколений, которые именно эти юноши и не увидят. Они умрут или в течение ближайших часов, или лет через десять точно, если Троебожие соблаговолит им по пути на поверхность. Старые мысли, приевшиеся выводы. Таким образом я всё-таки по итогу жалел себя… это моя жизнь пошла прахом. А их ещё впереди. Зависть, вот что колет в боку, вместо свища мешая дышать. Я так и не узнал этот мир, он не позволил себя изучить и понять. И я ненавижу Троеб…
— Поднимайся.
Голос Оре. Спокойный, без единой нотки раздражения. Я не видел парня, хотя он точно обращался лично ко мне. Я встал, кряхтя слишком громко. Даже Просветитель отвлёкся от своей медитации и приблизился, всё равно выдержав расстояние между собой и нами — последними выжившими из батальона Жола с базы «Вар».
— Я сверился с картами. Чтобы добраться до Матки Анухе, нам надо пересечь это озеро. За ним будет проход, он выведет прямо к главной кладке. Там закидаем всё гранатами и покончим с этой войной.
Другие рядовые принялись сверяться со своим боезапасом. На всех набралось четыре гранаты. Растерянные взгляды окружили Оре, но он не сдался, оставшись при своём мнении и плане.
— У нас не хватит мощи. Мы там сдохнем.
Один из юношей сдавленно выказал недоверие. Его руки подрагивают, он сжимает одну из последних гранат, совершенно не веря, что именно она сможет положить конец всему противостоянию людей и гусениц на Плутоне.
— Похуй. Сдохнем так сдохнем. Лишь перед этим дадим Матке знать, что мы можем до неё добраться, и что мы настроены серьёзно. Пусть вместо того, чтоб рожать новых гусениц, она обосрётся так, что затопит свой молодняк.
Зная, что в теле у меня свищ, а рядовые точно его получат, только позже, я не стал перечить Оре. Отныне он полноценно занял вакантное место командующего. Иных кандидатур не оказалось и в помине. Я не в счёт, а ребята испугались Оре, слишком уж рьяно он торопился погибнуть во славу человечества. Это подкупает, хотя до истинной веры в праведность своего мизерного вклада ещё надо дойти. Оставшиеся попросту убедили себя, что надежда настигнет их по пути через озеро спермы. Так же и я поступил.
— Выдвигаемся прямо сейчас. Проверьте оружие, сводку о боезапасе отправьте мне, — Оре уверенно раздавал приказы, отлично ощущая себя при новом звании. Меня брала гордость от его вида. — И держите нос повыше, раз уж респираторы потеряли.
На последних словах новый командующий взглянул на меня. Я же являлся самым лучшим примером, как война может нагнать тебя задолго после окончания службы. Это выступило достаточным аргументом, чтоб рядовые ещё на берегу задрали головы, хотя и подошвой не ступили в озеро. Неизвестно, какое оно по глубине, его пары всё равно окружают каждого плотным слоем. Не знаю, есть ли толк от подобных попыток заполучить себе Плутонский свищ, но лишь для сочувствия я поступил, как и приказал Оре. Я первым ступил в жижу, и она оказалась не такой густой, как выглядела.
Смотря в потолок и держа над собой автомат, я повёл отряд. Оре последовал ровно за мной, он показывал остальным, что двигаться можно без дополнительных усилий. Юноша так вздёрнул челюсть кверху, что мне аж больно стало от одного его вида. Да, у меня болезнь уже внутри, а вот они ещё боятся моей участи, поэтому отныне станут всячески избегать любой возможности заразиться, пусть и будут от этого выглядеть глупо. Двусторонний недуг, он проткнёт твои лёгкие, если опустишь голову. Он съест твою челюсть, если ты решишь, что справишься с ним. Нельзя недооценивать Плутон. Ценой твоей гордыни станет не только твоя, но и чужая жизнь.
Я не видел конца озеру. Оно всё блестело от наших фонариков. Хлюпанье раздражало, а ноги с каждым шагом сильнее вязли на дне, где молоки насекомых сворачивались и густели. Уже по пояс мы погрузили наши тела, всё смотря в недоступное небо. Над нами добрая сотня метров до поверхности, и как бы ни было велико пространство между взглядом и потолком, всё равно это место ощущается как мерзкая, самая постыдная могила. Даже если бы я тут погиб, убив матку, то всё равно не захотел бы упоминания в истории. Захлебнуться в семенной жидкости гусениц не пожелаешь даже самим гусеницам.
Мерзкая щекотка произрастала в пятках, постепенно она поднималась выше. Даже если я не погрузился выше пояса, то неприятное покалывание к этой минуте растянулось по рёбрам. Я постоянно дёргался, не понимая, как сдержаться и не уронить автомат. Решил бы, что банально схожу с ума, и тело меня предаёт, вот только с остальными происходило то же самое. Кто-то чесался, опустив автомат. Большинство шли как и раньше, словно в танце. Они вертели бёдрами, не зная, что происходит и что заставляет их себя так вести. Сэл первым обратил внимание — уровень глубины давно не меняется, а тонкая плёнка с поверхности постепенно поднимается по костюмам.