Вилла «Аркадия»
Шрифт:
В четверти мили от дома, на берегу, Дейзи сидела на небольшой площадке, поросшей дерном, в нескольких футах над бухтой. Элли спала в коляске. Небо было ярким и безоблачным, волны вежливо плескались, тихо перекатываясь взад и вперед по пляжу. В руке Дейзи держала письмо.
Ты, наверное, в ярости на меня. Я бы не стал тебя винить. Но, знаешь, Дейзи, у меня было время подумать, и одно я понял: у меня не было возможности захотеть ребенка. Меня просто поставили перед фактом. И хотя я люблю ее, мне не нравится то, как ее появление повлияло на нас, на наши жизни…
Она
Я скучаю по тебе. Мне очень тебя не хватает. Но я по-прежнему растерян и пока не знаю, что со мной творится. Не могу спать. Доктор прописал мне антидепрессанты и посоветовал обратиться к специалисту, чтобы выговориться, но, мне кажется, это будет очень больно. Мне ужасно хочется тебя увидеть… Но я пока не уверен, что эта встреча что-то прояснит…
В письмо он вложил чек на пятьсот фунтов. Сумма была списана со счета его матери.
Просто дай мне время. Я свяжусь с тобой, обещаю. Но мне нужно больше времени. Я очень виноват перед тобой, Дейзи, и чувствую себя полным ничтожеством, понимая, что причинил тебе боль. Иногда я себя ненавижу…
И далее в том же духе. Только о себе самом, своей травме, своей борьбе. Ни одного вопросительного знака: как там поживает его дочурка? Перешла ли на прикорм? Спокойно ли спит по ночам? Держит ли игрушки своими маленькими розовыми пальчиками? И как со всем этим справляется она? Если он и упоминал Элли, то только в связи с собой. Его эгоизм, думала Дейзи, сравним только с полным отсутствием самоосмысления. «Я хотела, чтобы у тебя был отец, – мысленно сказала она дочери. – Я хотела, чтобы ты знала, что такое родительское обожание, на которое ты имеешь полное право. А вместо этого ты получила зацикленную на себе медузу».
И все же в письме улавливалась манера его речи, призрачное эхо эмоциональной несдержанности, которую она так долго в нем любила. А еще честности, которой она, видимо, не ожидала. Он не знал, готов ли к ребенку. И прямо об этом говорил. «Когда бизнес наладится, детка», – обычно отмахивался он. Или: «Когда мы немного подкопим денег». Даниель, наверное, пришел в ярость, когда она сообщила ему, что беременна, однако хорошо скрыл свои чувства. Делал вид, что поддерживает ее, ходил на все занятия и УЗИ, говорил правильные вещи. В конце концов, это не ее вина, не раз повторял он. Они вместе несут ответственность. «Для танго нужны двое», – добавляла Джулия.
Но, как оказалось, не всегда.
Дейзи, сидя на траве, впервые позволила себе виновато заглянуть в прошлое. Еще до Элли. Когда она взяла упаковку таблеток, посмотрела на нее и выбросила. Это произошло четырнадцать месяцев тому назад.
– Две комнаты закончены. Хотите взглянуть?
Миссис Бернард вынула проснувшуюся Элли из коляски, когда Дейзи, вернувшись, закрывала за собой большую белую дверь.
– Кровати подвезут завтра, и тогда у них будет вполне жилой вид. Звонили насчет жалюзи. Мастер перезвонит позже.
Дейзи, замерзшая и усталая, стянула с себя пальто и бросила на стол будущего администратора. Этот стол тридцатых годов прошлого века она отыскала в Камдене, его доставили на прошлой неделе, но она до сих пор не сняла с него защитную пузырчатую пленку. Хотела показать стол Джонсу, но они ни разу не поговорили за десять дней, что прошли после их последней встречи. Миссис Бернард, пребывая в необычном для нее веселом расположении духа,
– А теперь, глядите, они начали работу в саду. Я хотела вам позвонить, но подумала, что вы скоро вернетесь.
Дейзи взглянула на террасный сад, где отобранные деревья и кустарники высаживались в свежеудобренную землю. Разросшиеся кусты сирени и глицинии дипломатично подрезали, отодвинули на задний план, оставив намек на дикорастущие заросли и волшебство. Сами террасы отдраили и восстановили, и теперь они блестели чистотой на фоне окружавшей их зелени. Запах шалфея и чабреца с новых травяных грядок смешивался с ароматом буддлеи, чьи длинные тонкие ветви сгибались под тяжестью цветов.
– Совсем другое дело, правда? – Миссис Бернард сияла, показывая изменения малышке Элли.
Ей нравилось это, успела заметить Дейзи и подумала с болью, что с Камиллой у нее не было такой возможности.
– Дело спорится, – сказала Дейзи, озираясь вокруг не без удовольствия, которое вытеснило черную безысходность, куда в последнее время проваливалось все хорошее. Они по-прежнему отставали по срокам, но все постепенно налаживалось.
Комнаты, где требовалось прорубить двери, стояли открытые и яркие, а недавно установленные электронные жалюзи позволяли свету проникать сквозь застекленную крышу, когда требовалось, и спасали от слепящей жары в полдень. По крайней мере в три спальни осталось только завезти мебель. Их заново отштукатуренные стены источали пьянящий запах свежей краски, а натертый паркет в елочку был покрыт слоем строительной пыли, которая исчезнет только с уходом строителей. На кухне установили оборудование из нержавеющей стали, а также промышленные холодильники и морозильники, и все ванные комнаты, кроме одной, уже были оснащены сантехникой. Покончив с основной работой, Дейзи теперь продумывала детали. Это занятие у нее всегда получалось лучше всего. Она часами изучала единственный лоскут старинной ткани или просматривала справочную литературу, чтобы узнать, как развешивались картины или хранились книги, и была при этом счастлива. На следующей неделе, говорила она себе, они усядутся с миссис Бернард и просмотрят все фотоальбомы. Эту роскошь она себе не позволяла до тех пор, пока «работа Даниеля», как она ее называла, не будет закончена.
– Ой, забыла. Они уберут оттуда угловую скамейку. Древесина прогнила насквозь. Но столяр уверяет, что сможет сделать такую же. Я решила, что не стоит заказывать ее по каталогу. Жасминовые кусты придется разредить, так как они душат сточную канавку. Я не возражаю. Я сама их посадила, когда Камилла была маленькая. Запах, знаете ли. Она любила все, что хорошо пахло.
Дейзи нахмурилась, глядя на пожилую женщину:
– Вам действительно все равно?
– Вы о чем?
– Обо всех этих переменах. Этот дом много лет был ваш, а теперь я разрушаю его, переделываю по-своему. От прежнего ничего не останется.
Миссис Бернард сразу помрачнела.
– А с чего бы мне возражать? – раздраженно спросила она, пожав плечами. – Какой смысл оглядываться назад? Незачем держаться за то, чего уже нет.
– Но это ваша история.
– Неужели вы предпочли бы, чтобы я ходила здесь темнее тучи и ныла целыми днями, указывая вам, что «в мое время все было не так»?
– Нет, конечно… Просто…
– Просто старики вечно сокрушаются о прошлом. Так вот, я не подкрашиваю волосы синькой, у меня нет проездного на автобус, и мне абсолютно все равно, как вы покрасите стены – в горошек или в полоску… Поэтому делайте что хотите. Я все время вам это говорю. И перестаньте искать у всех одобрение.