Виноградник Ярраби
Шрифт:
Когда она спустилась вниз, мужчины собирались разойтись по своим спальням. Она быстро прошла мимо открытой гостиной, надеясь, что никто ее не заметит.
Но в тот момент, когда Молли шла по коридору, чтобы пересечь двор и пройти к себе, она наткнулась на высокую фигуру, внезапно вышедшую из темноты. Чьи-то руки схватили ее, и чьи-то губы на мгновение прижались к ее губам. Затем она услышала смех хозяина, который продолжал шагать наугад, очень довольный тем, что сорвал чей-то поцелуй. Ему было все равно чей, так как все мысли были сосредоточены на одном — благополучно взобраться наверх и повалиться на постель рядом со своей женой.
Молли
Ответ был прост: потому, что Гилберт Мэссинхэм никогда о нем не вспомнит, а она никогда не забудет — об этом ясно говорила забурлившая в ней кровь.
«Так что здесь я нахожусь и здесь должна оставаться», — писала Юджиния спустя несколько дней Саре. Она имела в виду тот факт, что ей все еще велели лежать на диване в гостиной. Однако ее слова имели и некий скрытый, внутренний смысл, который должен был дойти до необыкновенно проницательной Сары. Она находится в этой стране, куда прибыла по своей доброй воле, а потому, невзирая на многие неприглядные стороны здешней жизни и постоянную тоску по родине, она должна как можно лучше приспособиться к окружающей обстановке. Она перестала покусывать перо и продолжила письмо:
«Я в полном восторге от того, что у нас будет ребенок. Гилберт тоже страшно рад. Когда он подходит ко мне, в глазах его поблескивает веселый огонек, и он говорит: «Поцелуйте папу». Доктор велел по утрам дольше лежать в постели, а днем — на диване в гостиной. Такой режим надо выдерживать в течение ближайших двух-трех недель — тогда все будет в порядке. Мне кажется, нашим гостям у нас понравилось, несмотря на то что хозяйка оказалась такой бездельницей. Все они уехали во вторник утром, но Гилберт пригласил миссис Эшбертон вернуться и пожить в Ярраби, пока ее сын будет исследовать глубинные районы страны. Он, по всей видимости, проникся большим расположением к этой болтушке, и ему также кажется, что мне, в моем положении, требуется общество веселого оживленного существа. Как будто вечные поиски пропавших вещей миссис Эшбертон и ее неумолчная болтовня могут поднять мое настроение!
Зима уже почти наступила, дни становятся короче. Гилберт очень занят: расчищает новые участки под виноградник, копает, устраивает канавы, сажает кусты, которые могут служить заслоном от ветра. Существует также вечная проблема — следить за тем, чтобы наши работники, принадлежащие к весьма своеобразной категории наемных рабочих, трудились честно. Каторжная колония — очень тяжелое место, и я часто понапрасну трачу время на то, что мечтаю, как было бы хорошо, если бы не было каторги. Однако мне не следует продолжать в этом духе. Гилберт не любит, когда я рассуждаю о политике...»
Глава XIII
В середине зимы в доме поселилась миссис Эшбертон. Она привезла с собой столько сундуков, что можно было подумать: гостья собирается остаться здесь навсегда.
После шума и суеты Сиднея Ярраби, по ее словам, — просто сущий рай. Не надо было ей переезжать к сыну в Австралию. Старой женщине требуются покой и тишина. Если Годфри найдет в глубине австралийского материка золото или его соблазнит какая-нибудь другая привлекательная сторона тамошней жизни,
Миссис Эшбертон уселась поудобнее в своем кресле — точь-в-точь толстая наседка, распростершая крылышки над прочным и удобным гнездом.
— Во всяком случае, обещаю остаться здесь, пока не появится на свет ваш младенец.
Опять создалась та же ситуация, что на «Кэролайн»: круглая фигура, закутанная в развевающиеся шали и, словно шарик, катящаяся всюду следом за Юджинией, и жалобный голос, неизменно повторяющий:
— Подождите меня, дорогая! Куда вы так торопитесь? Вам хочется побыть одной? Вы поэтому закрыли дверь? Но в вашем положении слишком много быть в одиночестве не очень-то полезно. Ваша матушка обязательно сказала бы вам об этом. А поскольку ее здесь нет, это говорю вам я.
Или:
— Право же, Юджиния, я решительно не понимаю, с какой стати вы держите этого грубияна Пибоди. Когда я даю ему какой-нибудь совет, он просто огрызается. Что же касается Джейн, вам не удалось добиться, чтобы она стала хоть капельку получше. Я нахожу также, что вы слишком много позволяете этой вашей домоправительнице. Не следует забывать, что она была ссыльной. Разве этим людям можно вообще доверять? И как она будет справляться со своими обязанностями, когда у нее родится ребенок?
Монолог длился нескончаемо, пока Юджиния не потеряла терпение.
— Это мой дом и мои слуги, миссис Эшбертон. Если вам так все не нравится, вас никто не держит.
Грудь старой дамы ходуном заходила от негодования, но житейская мудрость взяла верх над возмущением. Она нашла в себе силы сказать:
— Извините меня, дорогая. Я противная старуха, сующая нос в чужие дела. Когда я скверно себя веду, вы всегда должны мне на это указывать. Вы ведь знаете, я люблю вас и Гилберта. Вы для меня все равно что родные дети.
— А потому вы ведете себя как свекровь, — заметила Юджиния. — Но мне кажется, бывают же на свете и милые, симпатичные свекрови.
— Вы меня такой не считаете?
— Глупая вы женщина! Зато муж мой считает, если это может вас утешить. Но ведь ему не приходится целыми днями выслушивать ваши критические замечания.
Миссис Эшбертон кротко кивнула:
— Вы совершенно правы, Юджиния. Я рада, что мы вот так поговорили с вами. Теперь, когда я почувствую, что мне хочется что-то покритиковать, я попридержу язык. Вот увидите.
Юджиния была уверена, что ничего похожего не увидит. И все-таки она была расположена к этой надоедливой старой женщине, Гилберт же и в самом деле ее любил или по крайней мере говорил, что любит.
Тянулись одна за другой недели, заполненные спокойными занятиями — шитьем детских одежек, сочинением еженедельных длинных писем Саре, наблюдением за тем, как Пибоди вскапывает землю под бордюры и разбивает сад, который весной должен расцвести, прогулками, посещением по воскресеньям церкви и визитами к миссис Бурке, жене нового губернатора майора Бурке. Они прибыли совсем недавно — Бурке сменил губернатора Дарлинга. Миссис Бурке прониклась большим расположением к Юджинии и с удовольствием приглашала ее на свои неофициальные чаепития. Вечерами миссис Эшбертон и Гилберт беседовали, а Юджиния как сквозь сон их слушала. Теперь, когда в доме появилась не умолкающая ни на минуту миссис Эшбертон, уже не приходилось выискивать темы для разговора. Впрочем, был в этой ситуации и свой недостаток: возможность использовать длинные зимние вечера, чтобы поближе узнать мужа, отодвигалась.