Винтовая лестница. Стена
Шрифт:
Мистер Винтерс и Алекс отпустили бродягу. Было очевидно, что он рассказал нам все, что знал. Через день или два случай доказал нам, что мы были дважды правы, отпустив его на свободу.
Вечером позвонил мистер Джеймисон, и мы все ему рассказали. Но он остудил наш пыл, трезво рассудив, что Хэлси пока невозможно найти. Ведь с момента нападения на него прошло три дня, товарные вагоны могли оказаться разбросанными по всей стране. Но он заверил нас, что мы не должны терять надежды и что новость, которую мы ему сообщили, очень важна. А тем временем в этом злосчастном доме события развивались
Мы испытывали разные чувства: радости, тревоги, на все лады пересказывали новость.
Тот день прошел мирно. А ночью вдруг заболела Лидди. Услышав стоны, я вошла в ее комнату и увидела, что она лежит с бутылкой горячей воды на щеке, которая страшно раздулась.
— Зуб болит? — спросила я не слишком участливо. — Ты сама виновата. Женщина в таком возрасте предпочитает ходить с обнаженным нервом и боится вырвать зуб! Всего одна минута, и больного зуба нет.
— Повеситься тоже можно за одну минуту, — возразила Лидди, прижимая к зубу бутылку. Я стала искать вату и настойку опиума.
— У вас у самой есть такой же зуб, мисс Рэчел, — хныкала Лидди. — И я уверена, что доктор Бойл не раз предлагал вам его удалить.
Однако настойка опиума куда-то подевалась, и Лидди устроила скандал, когда я предложила использовать карболовую кислоту, напомнив мне, что однажды я слишком сильно намочила ватку и сожгла ей десну. Это не было так уж ужасно. Правда, в течение нескольких дней она должна была есть только жидкую пищу, но доктор сказал, что это даже полезно для желудка. Тем не менее от кислоты она отказалась и продолжала стонать, не давая мне возможности заснуть. Наконец я встала и пошла к Гертруде через дверь, которая соединяла ее спальню с моей. К моему удивлению, ее дверь оказалась запертой.
Тогда я вышла в коридор и прошла через другую дверь. Спальня была пуста, кровать разобрана. Ночная рубашка и халат Гертруды лежали наготове в соседней комнате, но ее самой нигде не было. Она даже не раздевалась.
Не могу даже сказать, какие ужасные мысли возникли в моей голове, пока я стояла там. Через дверь я слышала, как стонет Лидди. Теперь она подвывала, очевидно, боль усилилась. Я автоматически взяла настойку опиума и отправилась к ней.
Прошло целых полчаса, пока Лидди успокоилась. Время от времени я подходила к двери, ведущей в коридор, и выглядывала, но не видела и не слышала ничего подозрительного. Когда Лидди задремала, я подошла к треклятой винтовой лестнице и посмотрела вниз. У подножия лестницы спокойно похрапывал детектив Винтерс. Вдруг где-то вдали послышалось характерное, знакомое постукивание, которое в свое время разбудило Луизу и заставило ее спуститься по винтовой лестнице. Это было две недели назад. Сейчас стучали где-то наверху, очень тихо, три-четыре постукивания, пауза, потом снова стук, очень приглушенный, будто арестант передавал какое-то сообщение азбукой Морзе.
Посапывание мистера Винтерса действовало успокаивающе. Зная, что я в любое время смогу позвать его, если понадобится помощь, я не стала его будить. Какое-то время я стояла в оцепенении, слушая отдаленный стук. Странные вещи рассказывала Лидди о привидении, — я не суеверна, хотя среди ночи возникают всякие
Потом поняла, что не ошиблась. Кто-то тихонько шел по коридору, прошел мимо лестницы в мою сторону. Я прислонилась к стене, у меня подогнулись колени. Шаги приближались. И тут я подумала о Гертруде. Ну, конечно, это Гертруда. Я вытянула вперед руку. Никого не было. У меня сперло дыхание, я едва могла произнести: «Гертруда!»
— Боже мой! — услышала я рядом мужской голос и почувствовала, что теряю сознание. Кто-то подхватил меня. Тошнота подступила к горлу. Больше ничего не помню.
Когда я пришла в себя, начало светать. Я лежала на кровати в комнате Луизы. Херувимы с расписного потолка смотрели на меня. Я была очень слаба, голова кружилась. Собравшись с силами, я встала и подошла к двери. Внизу, у подножия винтовой лестницы, все еще похрапывал Винтерс. Едва держась на ногах, я кое-как добралась до своей комнаты. Дверь в спальню Гертруды была не заперта. Гертруда спала, как уставший младенец. А в моем будуаре Лидди держала у щеки холодную бутылку и что-то бормотала во сне.
— Не на всех можно надеть наручники, — вдруг внятно сказала она.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Впервые за многие годы я осталась в постели. Лидди ужасно испугалась. С ней чуть не случилась истерика. Сразу же после завтрака она послала за доктором Стюартом. Гертруда провела утро со мной. Она что-то читала мне, сейчас уже не помню. Я была слишком занята своими мыслями, чтобы слушать. Детективам, однако, я ничего не рассказала. Лишь к мистеру Джеймисону я испытывала доверие и могла с ним откровенничать.
Господи, что же за ночи я переживала в этом доме, полном тайн, смертей, стуков, взломов, шагов в темноте, незнакомцев, подглядывающих в окна, поджигающих строения, пугающих прислугу до разрыва сердца! День и ночь нас охраняли, но все было напрасно: по дороге в имение, на веранде, на чертовой винтовой лестнице нас подстерегала смертельная опасность…
И еще одно. Человек, с которым я встретилась в темноте, испугался не меньше меня, а голос его показался мне удивительно знакомым. Все утро, пока Гертруда читала мне вслух, а Лидди ждала врача, я напряженно думала, чей же это голос, но так и не могла догадаться.
И еще я спрашивала себя: как отсутствие Гертруды в спальне связано со всем случившимся и связано ли вообще? Возможно, она услышала постукивание раньше меня и вышла на разведку. Но в этот день меня почему-то обуяла моральная трусость, и я не осмелилась спросить ее.
Странно, но то, что случилось ночью, немного отвлекло меня. Я стала меньше думать о Хэлси и о том, что рассказал нам бродяга. День тянулся очень долго, все мы прислушивались к телефону. Вскоре после ленча приехал доктор Уолкер и попросил, чтобы я вышла к нему.