Виражи Судьбы
Шрифт:
Это воспоминание и то, как я рыбкой выныривала из-под его железобетонной руки, меня развеселило. Это было лучше всякого кофе и анекдота — не рассмеяться ему в лицо стоило большого труда.
— Ты мне кофе не сделаешь? — осипшим голосом поинтересовалась Мечта Всея Женщин Планеты, отрываясь от горлышка и мучительно морщась.
Да ну нафиг босса с его правилами! Помочь человеку — не значит нарушить вселенский баланс. А если звезда на моих глазах даст дуба??
— Тебе сейчас не кофе нужен, — как можно мягче ответила я и стала осторожно обходить это новое
— А что? — как-то слишком живо заинтересовался актер.
Я с удивлением подняла на него глаза — судя по всему, пиво уже легло на старые дрожжи. Только этого не хватало! Верно говорят, что неправильный опохмел ведет к длительному запою.
— Что молчишь, мышка?
Одним движением парень сел нормально, но впритык ко мне. Бутылка перекочевала в другую руку, а свободная уже обхватывала мои грязные коленки, на которых я только что елозила по полу, отмывая пролитое спиртное и собирая осколки. Ну что ж… вспоминаем богатый опыт лечения перепивших и недоспавших?
Не делая попытки высвободиться и упорно не глядя в глаза Сторма, произношу как можно приветливее:
— Ну, пойдем — поправим твое здоровье.
Предложение встречает понимание — колени освобождаются. И вот уже меня сопровождает на кухню сексуальная «коломенская верста».
Убрав с глаз долой ведро и скинув перчатки, быстро мою руки и лезу в кастрюльку на плите. В ней — тот самый реанимационный бульон по бабулиному рецепту, который я варю по просьбе босса.
В живительную силу этого бульона Алан верил безоговорочно, потому что испытал на себе его действие неоднократно. Кстати, это тоже было одним из моих эксклюзивных преимуществ: ни один ресторан не смог добиться похмельного эффекта моего блюда, сколько босс ни заказывал его, находясь вдали от дома.
А я секретов не раскрываю — ни кухонных, ни альковных. Вот так.
Отобрав у Алекса пиво, ставлю перед ним пиалку с ароматной амброзией — нюхает, улыбается, недоверчиво поглядывая на меня. Но ложку берет.
— Давай-давай. Полегчает.
И вот теперь мне на него приятно смотреть, потому что он ест, как свой, родной — обжигаясь, хлюпая и нахваливая: «Lacker!»* А пару минут назад это был просто пьяный чужой мужик. Что до красоты и привлекательности, то какая, к черту, привлекательность, когда вестибулярный аппарат в отключке, а на лице «утро в китайской деревне»?
— Супер. Добавки нальешь?
Глаза уже нормальные, почти человеческие. «Почти» — потому что все еще красные, как у вампира. Меня снова разбирает смех, но я сдерживаюсь, и ставлю перед ним еще одну пиалку, предупреждая:
— Эффект закрепляется в койке.
И только наблюдая, за меняющимся выражением его лица, соображаю, что сказала. Мысленно чертыхаясь, поправляю себя:
— Спать надо после этого лечь! Пара часов — и ты как огурчик!
Чтобы скрыть смущение, отворачиваюсь к раковине и начинаю увлеченно мыть посуду. Это ж надо так оговориться — да еще с кем!
Хлюпанье прекращается, Сторм встает за моей спиной и опускает обе пиалы в раковину, не торопясь убирать руки.
Близко стоит.
Опасно.
Ах, ты, как быстро приходят в себя северные олени…
Делаю движение, чтобы закрыть кран — наши руки сталкиваются и, вместо того, чтобы исчезнуть, струя из крана бьет с такой силой, что заливает мне лицо и грудь.
— …ть! — шиплю я, отскакивая, и со всей дури врезаясь спиной в Алекса.
Тот инстинктивно хватает меня за плечи и делает шаг назад, в то время, как я — тянусь вперед, чтобы все-таки закрыть кран. После нескольких минут молчаливой «борьбы нанайских мальчиков», парень разжимает пальцы и, наконец, я выключаю воду. Ладонями утирая лицо и отряхиваясь, поворачиваюсь к нему — ржет, сволочь! И нехорошооо так при этом поглядывает на мою сильно подмокшую тушку, скудно прикрытую летней рабочей одеждой.
— Ну, нормально, нет, — укоризненно ворчу я — Иди уже отсюда… куда-нибудь!
О господи, а вдруг он опять попрется в мою мансарду?
— Давай, покажу тебе отличную спальню с видом на океан, — хватаю его за огромную ладонь и тащу за собой к лестнице.
— Вот, — распахнула я дверь. — Отдыхай! — развернулась обратно, но не тут-то было.
— Ты забавная! У тебя такой акцент интересный… Ты кто?
Ну, все. Это сработало, как спусковой крючок.
«Кто ты, Соки Стэкхаус»** — пронеслось в моей голове…
Я хрюкнула и сложилась пополам от смеха.
Ржала я так, что потекли слезы. Поднимала на него глаза, раскрывала рот в попытке извиниться и… снова смеялась.
Надо было видеть его лицо! Сначала — удивленное и недовольно-растерянное, потом медленно расплывающееся в улыбке… И вот — нос сморщился, глаза брызнули искрами, и он захохотал вместе со мной!
Не знаю, чему радовался актер, но я просто представила себя рядом с ним — мокрая, чумазая, лохматая, ростом чуть ли не по пупок этому чуду природы… Этта что-то!
Босс меня прибьет. Или уволит. Ой-йой.
Я приложила палец к губам и позволила втянуть себя в комнату:
— Тсссс. Я здесь работаю и не должна видеться с гостями. Так что — отдыхай, — я сделала широкий жест, обводя руками комнату, типа «милости прошу».
Господи, кому я это говорю?
Алекс никак не реагирует, продолжая улыбаться и разглядывать меня, как зверушку в зоопарке.
— Ты из России?
Я насупилась — не люблю этого вопроса.
— Хоть имя назови…
Не успеваю уйти. Алекс делает шаг, склоняясь ко мне, и этим своим киношным жестом поднимает за подбородок мое лицо.
Близко, слишком близко…
Я вижу его румяную от солнца кожу с волосками щетины на подбородке и верхней губе, слишком яркие губы (давление? боже, о чем я думаю!), улыбку со смешным прикусом, крупный самоуверенный нос… И над всем этим — глаза, в которые боюсь взглянуть.
От него пахнет пивом, бульоном, мужским потом и совсем чуть-чуть каким-то парфюмом. На груди и руках до сих пор не просохли следы от недавнего кухонного «фонтана».
— Так как? Как тебя зовут?
Я подняла глаза и уперлась в его зрачки — лучше бы я этого не делала.