Вирус бессмертия
Шрифт:
Сердце Карла забилось, как у голодного хищника, увидевшего жертву. И так же, как перед хищником, перед ним встала проблема выбора – начать охоту за сытной, вкусной, но непривычно трудной добычей, или же выбрать цель попроще, но более доступную. Такая цель виднелась в конце аллеи – серая мышка в безвкусной шляпке с фиалками.
«Не спеши, Карл!» – мысленно произнес Шнайдер и продолжил путь.
Он достиг того места, где сидела мышка, и заметил, что она чуть полновата. Но весьма романтично настроена. Мышка то и дело бросала из-под своей дурацкой шляпки робкие томные взгляды в сторону хохочущих
«Эту пышку я бы взял в первую же ночь, – подумал Карл, сам удивившись смелости и необычности этой мысли. – Плевать мне на проклятие, черт бы его побрал! Я бы разложил ее на койке и отымел во всех видах, каких мне захотелось бы».
Ему понравилась собственная решительность и наглость. Он упивался дерзостью своих чувств.
В голове Карла с новой силой засияло подобие электрической лампы, и он едва не задохнулся от прилива сил и уверенности. Мышцы ощущали необычайный тонус, на лбу выступили едва заметные бисеринки пота, в жилах начал пульсировать ток.
Карлу показалось, что дрогнул сам воздух, пробежав по деревьям порывом ветра. Захотелось зареветь в полный голос, задрав лицо к небу, как ревет самец крупного зверя перед началом брачного поединка. Шнайдер еле сдержался, однако что-то в нем все-таки изменилось, заставив всех посетителей зимнего сада во второй раз обратить внимание на вошедшего.
Джентльмен в котелке с удивлением вынырнул из задумчивости, эффектная брюнетка в вечернем платье уже не спускала с Карла широко распахнутых кукольных глаз, а студенты на лавочке внезапно умолкли, в растерянности забыв, кто о чем собирался рассказать. Серая мышка в шляпке с фиалками вздрогнула – Карл заметил это отчетливо. Она резко обернулась и глянула на него – в глазах читалась смесь страха с рвущимся изнутри желанием. Какой же возбуждающей была эта смесь! Как вкус крови для хищника.
Чтобы не зарычать и не броситься к женщине в ту же секунду, Карлу пришлось стиснуть в руке трость и напрячь всю волю. Но он знал, что перепуганная мышка не предпримет ни малейшей попытки сопротивления, даже если не вести ее в каюту, а сорвать с нее платье и разложить прямо здесь, на этой садовой лавочке.
Уверенность в этом была настолько сильна, что Карл не удержался и сделал первый шаг в полной тишине – даже птицы на деревьях умолкли. Ему захотелось проверить. Ему хотелось знать, посмеет ли кто-нибудь выступить против него, против его непонятно откуда взявшейся силы.
Поигрывая тростью, он неспешно направился вдоль аллеи. Каждый шаг по палубе отдавался шорохом эха под крышей. Каждый шаг усиливал страх и покорность во взгляде девушки. Карл смотрел на нее. Он ее выбрал. Он уже точно знал, что сейчас подойдет, толкнет ее на скамейку и сорвет платье. Прямо здесь, прямо у всех на глазах. И никто, ни одна живая душа не посмеет одернуть его. Ни джентльмен в котелке, ни студенты, ни тем более брюнетка с книжкой. Все они покинут зимний сад и не сообщат никому. Так будет.
С каждым шагом Карл ощущал все больший прилив энергии. Она клокотала в нем, билась огнем учащенного пульса. Она текла по нервам и жилам подобием электрического тока, вызывая болезненную, но вместе с тем невыразимо приятную дрожь. Карлу казалось, что, сожми он пальцы сильнее, трость из красного дерева лопнет у него в кулаке. С каждым вдохом в грудь входил упругий горячий шар, огнем разливался по кровеносным сосудам, а затем вновь собирался в низу живота, вызывая сильнейшую эрекцию.
И вдруг Карл провалился в океан ослепительного света – ничего вокруг не было, кроме матового сияния, никаких ощущений. Он словно сам был этим светом – бестелесным и невесомым. Однако через секунду сияние впереди быстро сгустилось, образовав исполинское огненное колесо с вписанными в обруч треугольниками. Карл ощутил атавистический страх падения, внезапно сообразив, что он не просто висит в пространстве, а несется сквозь него на огромной скорости к неминуемой смерти. Между ним и гибелью находилась только тончайшая паутина из огненных линий. Но, влетев в нее, подобно комару, он не проскользнул сквозь сияющую сеть. Она упруго остановила его и так же упруго отбросила обратно, в то, что можно назвать реальностью.
Вырвавшись из белесого света, Карл несколько раз схватил ртом воздух и распахнул глаза. Оказалось, что огненная паутина отшвырнула его на пол зимнего сада, хотя Карла не покидала уверенность в том, что с тем же успехом он мог оказаться в любой области пространства или даже времени.
Над ним участливо склонилась брюнетка в вечернем платье.
– Что с вами? – спросила она на не очень хорошем английском.
– Обморок, – ответил Карл. – К сожалению, со мной такое бывает после тяжелой травмы.
Нащупав трость, он с ее помощью поднялся на ноги.
– У вас очень бледный вид, – вздохнула женщина. – Хотите присесть? Я помогу вам.
– Да, пожалуй. – Он позволил ей подать ему руку и помочь добраться до скамейки.
Голова все еще кружилась, и Шнайдер чувствовал необычайную расслабленность, почти слабость, но ни страха, ни озабоченности неожиданным припадком пока не ощущал.
Когда Карл рухнул на скамейку, джентльмен в котелке поспешно поднялся и скрылся за дверью зимнего сада. Студенты опять отвернулись, увидев, что происшествие себя исчерпало. Серой мышки нигде не было видно.
– Меня зовут Ева. Ева Миллер, – горячо прошептала брюнетка.
– Вы – немка? – спросил он по-немецки, и она закивала головой.
– О да! Да! И вы?!
– Да! И я. Мое имя Карл Шнайдер.
– Как удивительно! – воскликнула экзальтированная дама.
Карл вновь ощутил мощный приток энергии, а вместе с ней приток уверенности в собственной безнаказанности.
– И приятно! – Он с легкостью подхватил интонацию брюнетки.
Его слух обострился, Карл почувствовал, что смог бы сейчас вполне сносно исполнить несложную песенку. Но воздержался. Вместо этого он перешел в массированную атаку.
– Необыкновенно приятно узнать, что такая очаровательная особа – моя землячка! – воскликнул он, с дикой скоростью возвращаясь в бодрое состояние. И добавил, упиваясь своей отчаянностью: – Ваш запах волнует меня, Ева Миллер!
Он допускал, что Ева может размахнуться и оставить на его щеке красный отпечаток, повторяющий очертания тонкой ладошки, но ему хотелось проверить.
Однако Еву это только привело в восторг. Она залилась краской и, опустив глаза, присела рядом на скамеечку.