Вирус
Шрифт:
– А Бурунов вам не звонил?
– Я же в операционной был, а Костя с девчонками, видно, всерьез не восприняли сообщение. Теперь все там. – Он показал глазами на дверь.
– Вы их закрыли? Догадались?
– Сразу вспомнил бумагу про вирус в Африке. Они хотели выйти из отделения, но я запретил. Пришлось даже драться. Смог забрать ключ и выскочить сюда, закрыв их. Они хотели стекло в двери разбить. Так пришлось ножкой стула пригрозить и уговаривать, чтоб ждали помощи в отделении. Через сорок минут бoльшая часть из них уже не могла ничего.
–
– Думаю, часа три назад. Сначала в жар стало бросать. Потом слабость по ногам ударила и дышать стало трудно. Я понял, что все, попал. Сходил наверх, а там еще хлеще. К ним вирус, видать, раньше попал. Не намного, конечно, минут на тридцать, но для него достаточно. Он же, Гриша, идеальный убийца, этот вирус.
– Да, он очень агрессивен, но если респиратор и перчатки, то, может, защитит?
– Вряд ли, Гриша. Ты помнишь, как коронавирус проникал? Тогда старались, закрывали руки, рот, нос. А глаза? То-то и оно, – смотрел на него коллега и сильно закашлялся.
– Вы считаете?.. – Рубин на мгновение задумался и тихо продолжил: – Как я мог забыть, идиот? Глаза, очки!
– Дышать не могу, грудь болит, – сказал коллега, сплюнул кровь и добавил: – Гриша, нельзя, чтоб он вышел из больницы.
– Знаю, Дмитрич. В инсультном не был? Может, там кто выжил? Они же всегда закрыты.
– Туда не ходил, не знаю, – ответил коллега и опять закашлялся.
Рубин достал из кармана и сунул в руку больного шприц. Тот вопросительно посмотрел ему прямо в глаза.
– Морфий, большая доза. Лучше так, – ответил Рубин, не отводя взгляд.
Дмитрич слегка улыбнулся, кивнул и зажал шприц в руке. Рубин повернулся и медленно пошел к лестничному проходу. Обходя отделение за отделением, он снимал на телефон и отсылал фотографии Калугину. Спускаясь по лестнице из терапии, почувствовал заметную усталость. Протерев рукой лоб, Рубин отметил про себя, что изрядно вспотел. Тело иногда бил озноб, и все чаще не хватало воздуха. В длинном коридоре первого этажа он присел на скамейку у стены и снял респиратор. Дышать стало легче, но сильно разболелась голова.
– Вот черт, похоже, зацепил. Надо идти, осталось проверить коридор к пищеблоку, – сказал он сам себе и поднялся.
Пройдя около тридцати шагов, Рубин остановился и обхватил голову руками. Спазм боли был невыносим. Вдруг завибрировал телефон, Рубин включил динамик.
– Да, Дим, слушаю.
– Гриша, тут люди из департамента здравоохранения области подъехали и заместитель губернатора. Через полчаса прибудут представители Минздрава, – слышался из трубки голос Калугина.
– О, у вас там довольно авторитетная делегация собирается. Можно даже симпозиум проводить, – Рубин улыбался.
– Ты что, шутишь еще? В такой ситуации? Действия всех разведывательных групп отменены. Сейчас все ждут информации только от тебя. Все, что ты передал до этого, очень важно.
– Все, Дима, уговорил, давайте Нобелевскую. Ладно, шучу. В реанимации медсестра и санитарка живые, все пациенты тоже. Они просидят там еще сутки, к ним вирус не попал. Мне тоже двери не открывали, поэтому, скорее всего, сможете их спасти. Теперь главное. Необходимо закрывать все тело, противочумные костюмы подойдут. Я думаю, москвичи знают, чем проводить дезинфекцию здания. Получается, попадая в организм, вирус запускает молниеносную реакцию и скорость протекания любой болезни, которой страдает человек, возрастает в сотни раз. Это больше похоже на биологическое оружие, чем на болезнь. Слышишь, Дима? В сотни.
– Да, Гриша. Мы все здесь слышим. Как твое самочувствие? Ты во всех отделениях был?
– Дим, обо мне потом поговорим. Симптомы начинают проявляться в промежутке от часа до трех. Первые общие признаки заражения схожи с ОРВИ: сильная слабость, скачки температуры, головная боль, нередко головокружение. У многих отмечается носовое кровотечение и кашель. Средствами от коронавируса не локализуется. Прежде чем сюда придут военные, необходимо провести обеззараживание всего здания. Живых, кроме отделения реанимации, в больнице нет. Сейчас иду по коридору к пищеблоку. Вижу два силуэта у окна.
– Григорий Степаныч, это Дроздов. Не отключайте телефон, – донеслось из аппарата.
– Хорошо, – ответил Рубин и положил сотовый в карман.
Недалеко от прохода к пищеблоку, у окна длинного коридора, стояли двое мужчин в пижамах. В тусклом освещении сложно было рассмотреть их лица, но больничную одежду Рубин определил безошибочно.
– Мужик, ты кто? – встретил его окриком один из силуэтов, когда расстояние между ними стало шагов двадцать.
– Я врач! Из реанимации! Рубин Григорий Степанович! – приближаясь, громко ответил он.
– У вас там живые есть? А то у нас все подохли, – спросил второй силуэт.
– Вы из каких отделений? – подошел Рубин к ним.
– Я из неврологии, там все умерли. Врач, ты это, объясни, что это за херня такая, что все дохнут как мухи? – пристально посмотрел на него мужчина лет сорока.
– Это вирус. Он пока еще не изучен, – спокойно ответил Рубин.
– Мужик, а ты точно врач? В костюме такой, респиратор в руках, что-то не похож на врача, – повернулся к нему второй мужчина в возрасте слегка за тридцать.
– Я действительно врач. Меня отправили узнать, что здесь происходит. Вам не выйти, больница окружена военными и полицией. Они никого не выпустят. Этот вирус очень опасен, – смотрел на них Рубин.
– Это что, типа коронавируса? Так я уже болел, и ничего! – Первый мужчина закашлялся и сплюнул на пол кровь.
– Этот вирус намного опасней. Из больницы выходить нельзя.
– Слушай, ты чего заладил «выходить нельзя», «выходить нельзя»? Лучше скажи, чем лечить, а то знаю я вашего брата, только рецептики за деньги выписываете, – бросил злой взгляд на Рубина второй.