Вирус
Шрифт:
Привычка поваляться в постели — может, и вредная, но безумно приятная. Приоткрыв один глаз, он с удивлением уставился на телохранителя.
— Вышла или нет, не знаю, но я ее сегодня ночью посмотрел. Как вспомню, так вздрогну: жуткое зрелище, — Анатолий вынырнул из-под одеяла, спустил ноги с дивана.
— Раки убивали трехруких тварей на ледяной планете? — прошептал Дмитрий, с замиранием сердца ожидая ответа. Впрочем, по расширяющимся зрачкам Анатолия он уже понял, что услышит.
Телохранитель удивлялся недолго — до первого зевка.
— Подсматриваешь понемногу? Извращенец! —
— Я видел тот же сон.
— Не сон! — крякнул Анатолий.
Он начал утреннюю зарядку: приседал, задирал ноги, подпрыгивал.
— Что значит — не сон? — удивился Дмитрий.
— Это был не сон! — выкрикнул Анатолий в перерыве между прыжками. — Для меня это были… как бы наводки чужого сна. Только сейчас начинаю понимать, почему у меня иногда перевод пропадал, и картинка путалась: то жуки, то бабы с клешнями вместо рук! — телохранитель закончил прыгать, задумался, устраиваясь на краю дивана. — И какой, к черту, перевод во сне? Похоже, это я — наблюдатель поневоле. — С ума с тобой сойти можно.
Он опустил голову. Глубоко вздохнул, громко выдохнул. С минуту посидел молча, затем вскочил и бросился бегом из комнаты.
— Кто не успел, тот опоздал! — раздался из ванной его торжествующий крик.
Зашипела вода, словно кто-то разбил яйцо на раскаленной сковородке, и Анатолий загорланил старую жизнерадостную песню:
«Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся Советская зем…»
Глава вторая
НОВЫЙ СТАРЫЙ ВРАГ
Если вы смогли выгнать враждебного вируса-симбионт а из своего организма в компьютерную сеть, то почему бы ему не попробовать вернуться и не отомстить вам в реальном мире?
Советская земля так и не успела проснуться — в дверь позвонили, и старательный певец на минуту прервался.
На пороге появился заспанный Иван Петрович Пугачев. Помятое лицо, взъерошенная шевелюра, отсутствующий взгляд — типичный портрет нетипичного интеллигента, всю ночь решавшего глобальные проблемы. Можно было предположить, что он только сейчас проснулся — не успел умыться и привести себя в порядок.
— Ребятишки! Мы там поесть приготовили с профессором, — махнув рукой куда-то вниз, он тут же поправился.
— Вернее, готовил профессор, пока я спал. У вас-то, наверное, шаром покати, так что добро пожаловать к нашему столу.
— А что, разве профессор у вас ночевал? — удивился Дмитрий.
— Мы до самого утра проговорили, и он решил остаться.
— …вся Советская земля, — донеслось из-за деревянной двери.
Иван Петрович прислушался, хмыкнул, качнул головой.
— У вас душ свободен? — Дмитрий кивнул в сторону взвывшей двери, неожиданно перешедшей на фальцет. — Нью-Витас еще долго плескаться будет.
— Нет! У нас та же история. Я умывался на кухне, — захватив взлохмаченные волосы пятерней, Пугачев попытался пригладить непокорные вихры. — Профессор встал с утра пораньше, наготовил еды на батальон и
Проводив Иван Петровича, Дмитрий почистил зубы над кухонной раковиной и стал ждать выхода Анатолия. Прежде чем знаток песенного репертуара времен развитого социализма появился на пороге кухни, разгоряченный и девственно чистый, Димке пришлось прослушать еще несколько неизвестных шедевров минувшей эпохи.
Через несколько минут они с Анатолием стояли на пороге квартиры Пугачевых. Дмитрий нажал кнопку звонка. В ответ на неприятное треньканье в квартире что-то загрохотало, словно в прихожей уронили шкаф. Входная дверь открылась, и на пороге появился Ванькин. Перевязанная грязным бинтом, голова здоровяка придавала ему сходство с партизаном времен Великой Отечественной войны, сошедшим с экрана телевизора.
Дмитрий был готов к такому повороту событий — он еще на лестнице ощутил мысленное присутствие атлета. Другое дело — Анатолий. Смотреть на него без улыбки было невозможно: открытый рот, выпученные глаза.
— Но… Как? Ты же! Взрыв! — телохранитель, с трудом выталкивая слова, заикался.
— Я тоже рад вас видеть, — улыбнулся Ванькин, вконец вводя Анатолия в ступор.
— Шутит? — удивленно выдавил тот. — Нет, господа, это — не Ванькин! Плохая подделка! — пискляво прокричал Анатолий, задирая голову к потолку.
Из-за широкой спины раненого атлета, как из-за стены, выглянул Иван Петрович. Развел руки в стороны и, оправдываясь, пролепетал:
— Вот! Только что зашел.
Анатолий подошел к Ванькину вплотную и, хлопнув по плечу, улыбнулся:
— Мы рады.
— Я же говорю вам. Как только на улице стихло, я сообразил, что пришло время тяжелой артиллерии. Еще до того, как мы с профессором заскочили в подъезд, я заметил базуку за спиной. Думаю, ребята, серьезные, не в шашки играть пришли. Сообразить-то успел, а спрятаться — нет. Метнулся к подвалу, ну тут и зашелестело. Ба-бах! Рвануло так, что кишки к спине прилипли! Взрывная волна — пинком под жопу. Повезло еще, что дверь оказалась незапертой, и петлями внутрь — сбавила скорость. Я при памяти, хотя соображал туго, — задыхаясь от непривычного многословия, Ванькин замолчал, перевел дух и продолжал уже более размеренно:
— Короче! Влетел башкой прямо в бетонную стену и тут же отключился, похоже, надолго. Пришел в себя, наверху — тихо. Я особо светиться не решился. Осмотрелся — никого: ни профессора, ни бойцов. — Ванькин ощупал перемотанный бинтами череп. — Что ж так не прет мне, блин?!
— Тебя как звать, боец? — впервые без иронии спросил Анатолий, и в его голосе проскользнули нотки дружеского расположения.
— Илья! — буркнул Ванькин и смутился, чего от него никто не ожидал.
— Ты не прав, брат Илья. Рубаха на тебе от рождения — везунчик ты! — возразил Анатолий и, подойдя к здоровяку вплотную, хлопнул его по квадратному плечу. — Голова у тебя, похоже, крепкая. Сотрясения мозга нет? — с сочувствием спросил он, разглядывая белую марлевую чалму, нелепо болтающуюся на макушке здоровяка.