Висельник и Колесница
Шрифт:
Полковник отлепился от забора и неспешной походкой направился вдоль улицы. Зайдя за угол, он остановился, спокойно огляделся по сторонам, а затем в два молниеносных приёма перемахнул через ограду. Там оказалась рыхлая земля, поэтому особого шума прыжок не произвёл. Тем не менее, Максим ещё некоторое время таился за кустами, приглядываясь и прислушиваясь к окружающему миру. Но всё было тихо.
«Есть ещё порох в пороховницах!» – похвалил он себя и стал, крадучись, пробираться к дому, чей силуэт виднелся сквозь порядком утратившие листву деревья.
Парк являл прекрасный образчик
Соответствовал окружающему великолепию и красивый двухэтажный особняк, увенчанный громадным бельведером[83].
Стараясь не шуршать листвой под ногами, Максим приблизился к дому, укрылся за древесным стволом и приступил к наблюдениям. Увы, увиденное не внушало оптимизма. При ближайшем рассмотрении дом напоминал улей, переполненный злыми пчёлами. В открытых окнах обоих этажей слышалось гудение голосов, и сновали чьи-то тени. Людно было и на крыльце, где всех визитёров встречали польские солдаты, как две капли воды похожие на стражника, виденного у калитки. Визитёры же продолжали и продолжали умножаться. В мундирах и в статском, но неизменно при оружии.
«Сколько же их набралось? Уж точно, не меньше пятидесяти! – думал Максим пробираясь кустами на задний двор. – И на кой понадобилось изобретать чудные правила дуэли? Взяли бы, да обменялись с графом парой ударов шпагами, подобно братьям Белье. Так, чтоб не до смерти. Покрасовались бы недельки две с повязками, да и забыли, к чёрту, об этом деле. Так нет же, в странствующие палладины потянуло. Эх, правильно говорил в своё время Мишель Телятьев: вредное это увлечение – рыцарские романы. Следовало читать что-нибудь современное».
Одна из боковых стен оказалась глухой, что позволило Максиму незаметно для находящихся внутри подобраться к дому. Тыльная стена обрадовала ещё больше, потому что на втором этаже имела балкон, весь увитый побегами плюща. Словно перенесённый с шекспировских страниц, этот балкон, казалось, приглашал юных любовников воссоединиться со своими прелестными пассиями.
Максим помедлил, собираясь с духом, затем мысленно поблагодарил всех ветрениц из рода Трубецких, а также их благородных возлюбленных за оставленную лазейку, тщательно проверил – как закреплено оружие и решительно ухватился за толстый побег плюща, ползущий вверх. Плющ немедленно издал негодующий треск, потому что здоровенный, не чурающийся обильных застолий гвардеец в боевой экипировке намного превосходил весом любого из тех, кому в прошлом случалось пользоваться услугами гостеприимного растения. К счастью, стебель обладал выдающейся крепостью,
«Пожалуй, сегодня фортуна любит нас обоих с графом, – решил Крыжановский, когда выяснилось что в довершение прочих удачных стечений дверь балкона не заперта, а примыкающая к нему комната пуста. Пуста, но обитаема, о чём свидетельствовал царящий там неряшливый беспорядок.
Меж тем, две вещи к беспорядку отношения не имели, а аккуратно сложенные, мирно соседствовали на покрывале неразобранной кровати. То были роскошный мундир кирасирского полковника и ряса с капюшоном, подобная тем, что носят католические монахи. Только эта ряса была не из грубой ткани, а из нежного шёлка и цвет имела необычный – ярко-алый.
Максим осмотрелся. Предстояло решить, что делать дальше. В этот момент за дверью послышались тяжёлые шаги, звон шпор и голоса. Он только и успел, что выхватить саблю и встать спиной к стене, когда раздался скрип давно несмазанных петель, и в брюхо упёрлась отворившаяся дверь. Кто-то остановился на пороге, продолжая неоконченный разговор:
– …Да, сударь, я прекрасно понимаю важность привезённого послания, поэтому отдал его лично мэтру Августусу! Он сейчас как раз читает. Вас же пока прошу расположиться в соседней комнате.
Звенящие шпоры удалились дальше по коридору, а обладатель тяжёлой походки вошёл и склонился над кроватью, оказавшись спиной к Максиму. Тот отвёл руку для удара, но медлил, потому что завозмущалось всё естество: только не в спину, только не безоружного. Понимал, что перед ним враг, да не такой никчемный, как страдалец Анри Бейль, а враг настоящий. Понимал, что в его ситуации всякое рыцарство просто смешно. Понимал, что когда кирасир обернётся, то наступит конец «фортуниной любови». Всё прекрасно понимал, но ничего с собой поделать не мог.
Кирасир обернулся. Но, вопреки ожиданиям, не стал звать на помощь, а резво перескочил кровать и, оказавшись у противоположной стены, вытащил из-под подушки пистолет. Но тот ещё взводить надо, и нацеливать, и жать крючок. А Максимова сабля – уже тут как тут. Раз и два – крест накрест. Пистолет упал на пол, хорошо, что при этом не пальнул, а лишь звякнул. Тут же сверху на него рухнуло и тело хозяина. Что ж, приятно было иметь дело с воином, а не с горлопаном.
Труп кирасира удачно уместился под кроватью, правда, крови натекло много – пришлось набросать сверху подушек. Максим оглядел дело своих рук и мрачно кивнул: всё вышло тихо, быстро, а главное – без урону для чести.
Тихо открыв дверь в коридор, он услышал голоса, доносившиеся из соседней комнаты.
– Наконец-то добрые вести! – говорил кто-то возбуждённо. – Но покажите же скорее, где это находится?
Послышался шорох бумаги и другой голос произнёс:
– Вот здесь, в глухом лесу, недалеко от деревни Шаболово. А это – смолокурня, где стоит генерал с отрядом. Сегодня ночью всё решится.
– О, я не сомкну глаз. А к утру жду результата, – заявил первый голос с такой надеждой, словно его обладателю после смертного приговора кто-то посулил помилование.