Висельник и Колесница

Жемер Константин Геннадьевич

Блеск в глазах Крыжановского заставил Толстого посмотреть на дорогу:

–  Уланы!

Два выстрела из семиствольного карабина прозвучали почти одновременно. Первый всадник сразу полетел на землю, а другой ещё некоторое время раскачивался в седле и лишь потом рухнул. Американец, опустив чудо-оружие, двинулся к убитым.

–  Не понимаю, вроде у них одинаковые дырки посреди лба. Отчего же этот покинул мир немедленно, а другой раздумывал? Какая сила заставляет цепляться за жизнь лишние мгновения?

Полковник про себя подумал: «Всё правильно. Война должна сгинуть

первой, а Голод – ещё продержаться немного. Но и он обречён». Вслух же осведомился:

–  Может, прежде следовало вступить в разговор, а, Теодорус?

–  Ни к чему! Полагаю, неприятели после наших с тобой похождений уже не столь доверчивы. Кроме того, всё хорошо в меру. Я чувствую совершенное удовлетворение всяческими разговорами. Можно сказать, французские прононсы намозолили язык и нёбо, а ведь ещё предстоит объясняться в этой твоей смолокурне. Так что нынче захотелось немного пострелять, – граф с силой загнал шомпол в ствол карабина.

–  А комедь с переодеваниями? Этого действа тебе хватило, или всё же наденешь чужое? – подняв с земли четырёхугольную уланку, Максим протянул её Фёдору. Тот весело засмеялся:

–  Батюшка много рассказывал о… об одном немецком бароне на русской службе – любителе носить треуголки! О! Как я жалел, когда, возмужав и выйдя в свет, узнал, что треугольный фасон вышел из моды! Что касается четырёх углов, то такая форма хороша для нужника, но не для шляпы. Предлагаю взять себе только лошадей, ну и то, что найдём в сумках.

В седельной сумке обнаружились тугой конверт и карта.

Печать разломилась с вкусным треском, на полковника пахнуло воском. Письмо внутри испещряли мелкие сухие французские закорючки:

«Генерал!

Сим удостоверяю, что послание ваше получено.

Известие радостное и своевременное. Позвольте засвидетельствовать мою благодарность. Надеюсь, на этот раз у Вас не выйдет промаха, ибо время не терпит. Маленький капрал совсем пал духом и совершает одну глупость за другой. С каждым днем он все больше выходит из-под моего контроля. А в последнее время стал искать мира с русским царём. Отправил в Петербург уже три послания. Капитул обеспокоен, что понятно. Найдите Книгу! Найдите ее и доставьте мне!

Помните, в случае провала, я заберу вас с собой, генерал!

Мэтр Август, Гроссмейстер Ордена Башни».

–  Ничего непонятно! – покачал головой Максим. – Таинственная и могущественная организация этот Орден. Хорошо, что мы вовремя унесли ноги.

–  Плевать на орденские тайны – сейчас не до них. Более чем стрелять, хочется есть. – Толстой принялся разворачивать карту. – Вот оно – место! Недаром мы дожидались поляков! Теперь не придётся блуждать по лесу. Веришь, не раз бывал в Шаболово, но ни о какой смолокурне слыхом не слыхивал. Что оно такое – смолокурня? Мне представляется миниатюрная копия геенны огненной, где варят смолу…хотя, в таком случае была бы смоловарня.

–  На месте разберёмся, – зевая, заявил Крыжановский и сунул ногу в стремя. Всадники тронулись в путь, не забыв вдобавок к собственным лошадям, прихватить ещё и трофейных.

До захода светлоокого Гелиоса осталось немного – пламенная колесница приближалась к краю мира. Но солнценосному богу сквозь тучи не разглядеть землю, откуда на него с интересом посматривает не ведающий промаха стрелок.

Светлое пятно, переваливающееся по барашкам крутых туч, напомнило Толстому отяжелевшую откормленную утку. В руки попросилось ружье – осенью селезни набирают жирка и становятся настоящим деликатесом. В животе заурчало, Фёдор сглотнул слюну:

–  Надеюсь, нам сегодня не придётся почивать без ужина! Как считаешь?

–  Не трави душу! – застонал Максим. – Я, как и ты, мало ел и спал! Лучше скажи, что за название у села – «Шаболово»? Как прикажешь именовать здешних баб?

–  А местная барыня Екатерина Ивановна Козицкая именно так их обычно и зовёт - шаболды. Жаль, что добрую даму из родных пенатов выгнала война, а не то бы мы с тобой устроились на ночь по-царски. – Американец мечтательно прикрыл глаза, но тут же встрепенулся:

–  Похоже, приехали! Ежели верить карте, надо свернуть направо…ага, вот и тропинка…правда не разберёшь, сколько ещё до смоло… как бишь её.

В сумраке проступило небольшое приземистое строение. От него отломилась крысиного цвета глыба и загородила тропинку. Часовой был высок, смотрел на всадников, почти не задирая головы, руки держал под серым плащом.

–  Мы от гроссмейстера. Везём послание генералу! – крикнул Толстой.

Часовой вскинул руки ладонями вверх. Затем пальцами начертил в воздухе круг, а внутри его – ущербный крест, в форме буквы «Т».

Максим оглянулся на спутника – Толстой зло пялился на серого. Он совершенно упустил из виду, что в обиходе Ордена могут использоваться знаки, отличные от того, который выдал доверчивый Франсуа Белье.

Лицо серого расплылось в блаженной улыбке. К оружию метнулись одновременно, но Американец успел раньше.

Пуля, выпущенная почитай что в упор, разворотила часовому полголовы. Сила выстрела откинула тело, а пистолет, уже вынутый из-под плаща, крутясь, пролетел по дуге и стукнул в колено лошадь Толстого. Животное взвилось на дыбы, и это спасло графу жизнь, потому что из кустов ударили выстрелы: часовой оказался не один. Крепко ударившись спиной о землю, Фёдор едва успел откатиться в сторону, когда сверху рухнул бьющийся в агонии конь. Пули прошили ему навылет шею.

Крыжановский зря времени не терял. Выпалив по кустам с двух рук, он соскочил на землю и бросился врукопашную.

Противников оказалось двое: выстрелы им нисколько не повредили. При приближении полковника оба бросили перезаряжать ружья, выхватили шпаги и стали в позицию. Максим, зевнув, пружинисто пошёл вперёд. Сабля, «неумело» зажатая в кулаке, болталась где-то на уровне колен.

Люди Ордена атаковали одновременно. Гвардеец подался в сторону и парировал так, что отбитая шпага одного врага пропорола плечо другому. Тот выругался по-польски.