Висельник и Колесница
Шрифт:
– Не это ли ищешь, любезный? – окликнул его Американец и указал на старый сундук с оторванной крышкой, валяющийся поодаль.
– Драгэ Девла![128] – прошептал Аким и стек по борту телеги на землю. – Драгэ Девла!
Курволяйнен и Коренной стояли у лошадей с оружием наизготовку. Две пары глаз внимательно оглядывали лес, ожидая нападения в любую минуту. Посмотрев на них, стряхнул оцепенение и Максим.
– В погоню, граф! – сказал он ровно. – Брось этого несчастного, какой от него прок? Польские друзья должны умереть сегодня! А она…, она не
– Погоди, Максимус! – остановил друга Американец. – Вождь, хоть и лишившийся ума – единственный свидетель всего, что тут случилось. Быть может, мы не знаем чего-то важного! Чего-то, что сможет изменить не только наши планы, но и жизни! Мы даже не ведаем, в какую сторону ускакали враги. Где прикажешь искать?
Максим нетерпеливо пожал плечами: «Вчера граф тоже удерживал, вон, что из этого вышло!». Тем не менее, вслух говорить ничего не стал, ибо не видел смысла усугублять и без того сильную боль товарища. Американец же продолжил допрашивать Акима. Тот постепенно приходил в себя. И, по мере этого, начинал членораздельно говорить.
Цыгане собирались добраться до русских биваков ещё засветло. Но у одной из кибиток сломалась ось. С починкой пришлось изрядно повозиться – закончили лишь при свете факелов. И, как только продолжили путь, произошло нападение.
– Как они выглядели, баро? – Допытывался граф.
Аким закрыл глаза и кивнул:
– Насулимос[129]! Орден! Вы с ними уже встречались.
– А старого Мруза кто зарубил? Ты видел? – задал вопрос Крыжановский.
– Мартя! Смерть! Бледный такой. Они его зовут – генераль.
Максиму вспомнился уланский полковник, ушедший от пули у смолокурни. «Вот, значит, кто на самом деле таинственный генерал-поляк. А вовсе не Понятовский».
– Да, Максимус, выходит мы тогда, в Москве, обмишурились. Взяли неверный след и гонялись не за тем человеком, – подтвердил догадку Толстой. – Вот так дуэль у нас вышла!
– Теперь-то уж не ошибёмся! – сквозь зубы процедил полковник. – В какую сторону они направились? Говори, цыган!
Но Аким не ответил, а лишь схватился за окровавленную голову и горестно застонал.
– Ты сам-то как выжил, вождь? – с несвойственной теплотой в голосе спросил Толстой.
Виорел Аким стянул шапку-кэчулу и показал металлическую подкладку.
– Мартя бил крепко, но про это не знал.
– Вот черт хитрый! – восхитился граф. – Стало быть, кровь не от клинка, а от своей же железной шапки.
«Что же у этого Марти за удар? – на краткий миг Максим испытал нечто вроде неуверенности. Вспомнились слова из сна: ваш рыцарь бит, жрица, никак ему против смерти не устоять! Ну, это мы ещё посмотрим, баро ведь устоял!» – Максим решительно повёл плечами и сказал:
– Видать, Бог тебя полюбил, цыган! Раз ты в дорогу эту шапку напялил!
Вождь покачал раненой головой и скривился от боли.
– Вайда Мруз сказал мне: «Надень шапку! Холодно!»
– Мда… – протянул Толстой пораженно. Не соврал, старик. Неужели, и правда будущее прозревал? А чего ж себя не спас?
Вопросы Толстого ни к кому не обращались,
– Что в сундуке было? – спросил Крыжановский.
Глядя мутным, страдальческим взором перед собой, Аким ответил:
– Буфари вунжиря! – и поправился. – Великая цыганская Книга!
Полковник вздохнул и обернулся к графу.
– А я-то решил, что Pechbrennereifall[130] на время остановит людей Ордена! Ох, болван я, болван! С чего бы им, гнавшим цыган столько времени, взять и оставить затею, потеряв один отряд! Да у них этих отрядов, небось, как грязи…
– Не скажи, Максимус, – прервал Толстой. – Посвященных не может быть много! Тогда пропадет сам смысл избранничества!
– Однако в отряд не обязательно набирать первостатейных «эзотериков» – нужны лишь послушные исполнители!
– Тоже верно… – согласился Американец – Кроме того, ведь мы лишь теперь знаем наверняка, что это именно Орден охотился на цыган! Проклятый старик отнекивался до последнего! Как мы могли помочь?!
– Мы могли помочь! – убежденно сказал Крыжановский. – Мы могли охранить Елену!
Прислушивавшийся к разговору цыган после этих слов взвыл и рухнул в пыль.
– Прекрати, вождь! Прошу тебя! Обойдемся без твоего и моего скоморошества, – прикрикнул Толстой.
Но Виорел Аким не слушал, громко всхлипывал и сопел.
Внезапно почти обезглавленное тело Леха Мруза вздрогнуло, медленно приподнялось и село в луже крови. К ужасу присутствующих, рот старика отчётливо произнёс:
– Подойдите ближе, мне тяжело говорить!
Глава 16
Книга Судьбы
14 (26) октября 1812 г.
Разгромленный цыганский табор.
Никто не двинулся с места.
– Подойдите, мне многое нужно сказать, а силы уж на исходе! – повторил Лех Мруз.
Напряжением воли, Фёдор первым сумел преодолеть оцепенение и сделать несколько шагов по направлению к ожившему мертвецу. За графом последовали остальные.
– Не знаю, какая сила удерживает тебя на краю могилы, старик. Но, похоже, ты решил выполнить данное нам обещание. Надеюсь, хоть теперь не станешь темнить и, наконец скажешь, чёрт возьми, из-за чего проклятый Орден учинил сие бедствие? – широким жестом Толстой обвёл разорённый табор.
– Ради того, чтобы вы, витязо[131], узнали правду, моя ди[132], то есть душа, всё ещё цепляется за бренные останки, – голос Мруза был слаб и едва слышен. – Так легли карты, что именно вам выпало биться с Орденом. В незапамятные времена, когда о них впервые услышали мои амарэ дада[133], это были халдейские маги, прозывающиеся Алым Советом. Первородное зло, внушенное Еве змием-искусителем – их религия. Недостойный Нимрод-богоборец – их прародитель. Проклятый Господом Вавилон – их родина. Людская гордыня, неистребимое стремление глупцов к запретному – их питающая сила. Противление Божьему замыслу – их цель.