Вишенка на торте

Арру-Виньо Жан-Филипп

Интересно, это была Вероника? Или Мари-Пьер? А может, Изабель? В общем, одна из так называемых «бывших» Жана А.?

В комнате было уже градусов сорок — не меньше, со всех градом катился пот. Когда девчонки начали отплясывать какой-то безумный танец под «Микеланджело энд зе Манкис», я понял, что страшно сглупил, пригласив на день рождения Жана А. Элен.

Месье Гла-гла

Со

времен нашей дружбы с Франсуа Аршанпо у меня больше не было лучшего друга. Ну, конечно, если не считать Дылду, бывшего лучшего друга Жана А. Но он вряд ли пришел бы плясать на вечеринке у типа, который изрешетил ногу его сестры из картофельной винтовки.

Мне это как-то само собой пришло в голову, потому что бум Жана А. был назначен на субботу, и я вынужден был пропустить занятие в парусной школе.

— В следующую субботу? — уточнила Элен. — К тебе домой?

— У моего старшего брата день рождения, — объяснил я самым непринужденным тоном, как будто для нашей семьи это была абсолютно естественная вещь — приглашать в гости девочек.

— Он учится в смешанном лицее, — добавил я. — Так что будет полно народу и громкая музыка.

Было видно, что она сомневается.

— Я постараюсь прийти, — сказала она. — Но не обещаю.

Элен живет на другом конце Тулона, на полуострове, в доме с большим садом, который выходит окнами на море. Однажды я ее провожал и потом ехал до дома на велосипеде целый час, бешено крутя педали, чтобы успеть к ужину.

В день рождения Жана А. я долго околачивался у ворот, надеясь, что она все-таки придет. Потом я присоединился к остальным и то и дело поглядывал на часы и подпрыгивал на месте каждый раз, когда открывалась дверь. Но это всякий раз оказывался папа, который заглянул посмотреть, как там наши «танцульки», или средние, которые время от времени тайком убегали из своей комнаты и пытались прорваться к нам, но попадались на глаза Жану А. и вынуждены были спасаться бегством.

День близился к вечеру, и я понял, что больше не стоит тешить себя иллюзиями: видимо, Элен с самого начала не собиралась приходить. А может, никто не смог ее к нам привезти. Конечно, я был разочарован, но, с другой стороны, я сильно сомневался, что Элен было бы комфортно в компании латинских подружек Жана А.

— Смотрите-ка, одному удалось спастись, — воскликнул папа, когда я вышел из комнаты, подслеповато моргая в ярком солнечном свете. — Ты как раз вовремя, Жан Б., твоя гостья только что пришла.

Кажется, в этот момент у меня остановилось сердце.

Элен сидела в садовом кресле со стаканом лимонада в руке и что-то увлеченно обсуждала с мамой.

Интересно, давно она пришла? Увидев меня, она тут же вскочила.

— Твоя очаровательная подруга рассказывала нам о ваших морских подвигах, — сказал папа. — Я и не знал, что у вас смешанный отряд.

— Дорогой, Элен там единственная девочка, — напомнила мама.

— В мое время, — начал было папа, но мама его перебила:

— Может быть, ты их отпустишь? Праздник в самом разгаре. Элен слишком хорошо воспитана, не стоит этим пользоваться.

Я, наверное, был красный

как рак. Я никому не говорил, кого пригласил, — рассчитывал, что Элен сойдет за одну из подружек Жана А. Ну почему я не подождал ее подольше у ворот? Теперь уж поздно — папа и мама знают, что у меня есть знакомая девочка, и еще теперь им понятно, почему я больше не ворчу из-за того, что по субботам нужно ходить в отряд морских скаутов.

Она молча стояла и ждала меня, с тряпичной сумочкой в руке.

— Она пришла не на день рождения, — вдруг пробормотал я. — Нам нужно повторить… э-э… кое-какие парусные приемы… Там, на холме.

— На холме? — переспросил папа. — Как странно. В мое время морские скауты учились управлять парусами на воде.

Но мы с Элен уже ушли.

— Не забудьте вернуться к торту! — крикнула нам мама, которая никогда не теряет связи с реальностью.

Холм — это такое огромное пространство позади нашего дома, мы пробираемся туда через дырку в решетке забора.

Там есть старые каменные ограждения, спускающиеся, как ступеньки поросшей мхом лестницы, — по ним можно сломя голову нестись вниз. Есть заросли кустарника — в них мы строим себе шалаши; а миндальные деревья там местами растут так густо, что можно перемещаться с одного на другое, не касаясь земли.

Это наше любимое место для игр. Вначале нам приходилось бороться за право играть там с помощью рогаток и гнилого инжира, но с тех пор, как мы подписали мир с Касторами, на холме стало хватать места для всех.

Я показал Элен развалины шалаша, который мы построили с Жаном А., все наши любимые уголки, в которых мы устраивали засады, когда воевали с Касторами или проводили секретные совещания. Еще я показал ей обезьяний мост, который мы протянули между двумя деревьями, чтобы не обдирать ноги об натянутую там колючую проволоку.

— Можно мне туда подняться? — спросила Элен.

— Конечно. Подожди, я тебе помогу.

Впрочем, по деревьям она лазила не хуже меня. На ней были туфли на плоской подошве, светлые брюки и блузка без рукавов. Мы развлекались, перебираясь с одного дерева на другое и представляя себе, что мы неутомимые исследователи, переправляющиеся через головокружительную бездну по лианам, или пираты, которые взяли на абордаж корабль.

Потом мы собирали молодой миндаль и чистили его, сидя на поросших мхом камнях. Мы зашли далеко от дома, но до нас отчетливо доносилась музыка с вечеринки. Хорошо, что наша соседка мадам Шварценбаум глухая как пень. Будь у нее все в порядке со слухом, денек у нее выдался бы тот еще.

— Может, тебе хочется потанцевать с остальными? — спросил я.

Она мотнула головой.

— Мне больше нравится гулять, чем сидеть дома, — сказала она.

— Здорово, — обрадовался я. — Мне тоже!

Элен раскусила ядро миндаля. Видимо, оно было еще горькое, потому что она поморщилась. А потом спросила:

— Ты когда-нибудь дашь мне почитать свои рассказы?

Ее вопрос застиг меня врасплох. Я вдруг понял, что уже очень давно ничего не писал.

— Я их никогда никому не показывал, — сказал я. — Ты не станешь надо мной смеяться, если они дурацкие?