Вишенка на торте
Шрифт:
— Ты идешь? — спрашивали они меня. — Что ты тут делаешь один?
— Отстаньте! — отвечал я.
Даже ходить на холм с Дылдой, чтобы до полуобморока отрабатывать удары пенальти, мне было теперь не интересно.
— Может, сыграем в «Риск»? — предлагал мне Жан В., слоняясь по дому и выискивая, кому бы понадоедать.
— …
— А давай твой прикроватный коврик будет татами, и я покажу тебе свои новые приемы дзюдо, от которых невозможно увернуться?
— …
— Ну а что тогда будем делать?
— Отстань!
Жан В. уходил и по дороге ворчал себе под нос:
— Какой смысл
— Переходный возраст, — вздыхала мама.
Переходный возраст? У меня? Ну вот еще! В этом доме меня никто не понимал! А мне просто ничегошеньки не хотелось — вот и все.
У Жана А. была, по крайней мере, его тупая гитара. А еще один приятель достал ему штаны, отделанные бахромой. Папа и мама, конечно, устроили бы ему головомойку за такую обновку, но они его в этих штанах никогда не видели: Жан А. надевал их тайком у нас в комнате, вставал перед зеркалом с гитарой наперевес и делал вид, что поет под фонограмму.
По вечерам мы, как и прежде, усаживались рядом и принимались за уроки. Правда, теперь мы отгораживались друг от друга стопками книг — ни один из нас не хотел показывать, что мы делаем у себя в тетрадках.
— Списываешь задания по латинскому у подружек? — спрашивал я, посмеиваясь.
— С морскими скаутами не разговариваю, — скрипел Жан А. — Пойди-ка лучше съешь свой берет.
Только вот, сказать по правде, я был совершенно не готов к тому, чтобы моим лучшим другом стала девчонка.
В субботу, встретившись в скаутском штабе, мы едва поздоровались и остаток дня друг с другом не разговаривали, да и вообще старались друг к другу не приближаться. Остальные ребята меня бы не поняли, если бы обнаружили, что я подружился с единственной жанет в отряде. Она понимала в морском деле в тысячу раз лучше, чем они, поэтому им не оставалось ничего, кроме как постоянно отпускать дурацкие шуточки и густо краснеть, когда старший скаут поручал кому-нибудь работать с ней в паре.
— Понимаешь теперь, почему я мечтаю о необитаемом острове, как у Джордж? — вздыхала Элен. — Я могла бы в любую минуту прыгнуть в лодку и уплыть ото всех этих болванов.
— А я — от своих братьев! — вздохнул я вслед за ней и только потом задумался: а меня она возьмет на остров заодно с Пушкиным?
Несколько раз по дороге домой я вез ее на велосипеде. Она садилась ко мне на багажник, и везти ее было легко, она почти ничего не весила. Мы расставались всегда на одном и том же перекрестке, почти как банда грабителей.
«Пока!» — «Пока!»
Вернувшись домой, я бросался на кровать, даже не успев снять грязные, промокшие от морской воды ботинки, и немедленно принимался за новую книжку из серии «Юный следопыт», которую мне дала почитать Элен.
— Что, интересная книга? — спрашивал Жан А., поглядывая на «Следопыта» из-за обложки журнала «Привет, друзья».
— Отстань, — отвечал я.
— Кто ее тебе дал?
— Никто.
— Ты, значит, теперь у девчонок книжки одалживаешь?
— Чего?
— Чтоб ты знал, книжка подписана девчачьим именем, вон, на обложке.
— Ты к окулисту давно ходил? Очочки протри! — отвечал я и запихивал книгу под подушку. — И когда ты уже пойдешь петь на улицах
— Слушайте, вы когда-нибудь замолчите? — кричал Жан В. через перегородку.
— Может, нам прийти и навалять вам как следует? — интересовался оттуда же Жан Г.
Им я и вовсе не отвечал. Что толку?
Отстаньте!
Ужин по-взрослому
Я никому не рекомендую заводить себе братьев. В особенности одного старшего и четверых младших. Если вам интересно представить себе, что такое семья с шестью сыновьями, представьте себе шесть человек, которые родились каждый в своей семье и у которых нет никаких братьев, и мысленно поместите их всех под одну крышу — как бы сильно они ни сопротивлялись. Каждому из нас хотелось иметь собственный угол, в который никто бы не совал свой нос, — и чем старше мы становились, тем сильнее было это желание. Несмотря на то что у нас очень организованные родители, нам очень редко удавалось поговорить с ними наедине, а ведь иногда так хотелось пожаловаться, что что-то не ладится, что на душе тоскливо или что страшно хочется забраться в батискаф и пропустить сегодняшнюю математику.
Ну и вот чтобы как-то компенсировать нам такое количество братьев, папа и мама придумали отличную вещь: с тех пор как мы переехали в Тулон, они раз в месяц приглашают одного из нас в ресторан. Ну, кроме Жана Е., конечно, потому что он еще слишком маленький и родителям совсем не хочется весь вечер смотреть, как он барабанит ложкой по пюре, прикидываясь автоматической винтовкой.
У мамы и папы очень строгие воспитательные принципы, и они называют эту нашу ежемесячную традицию «вечером персонального внимания». Это настоящий личный праздник для каждого из нас — и возможность наконец-то поделиться с родителями всеми своими новостями.
Чтобы вечер уж точно удался, нам разрешается самим выбирать себе ресторан. В прошлый раз была очередь Жана В. Ему захотелось пойти к китайцам, а палочками он есть не умеет, так что мама и папа потом долго выковыривали рисинки из волос и кляли себя за свои гениальные воспитательные идеи.
Когда родители уходят ужинать с одним из нас, остальные сидят дома под присмотром старших. Конечно, все страшно завидуют счастливчику, отправившемуся в ресторан, хотя и у них вечер складывается неплохо: мама приготовила праздничные закуски, и оставшимся разрешается их есть сидя перед телевизором — при условии, что ровно в девять все будут в постели.
— Железно! — заверяли родителей те, кто оставался дома.
— Я очень на это надеюсь, — кивал папа и добавлял: — В противном случае некоторых из вас в следующий раз мы пригласим не в ресторан, а в столовую интерната для детей военнослужащих.
Но вот ведь невезение: вечером накануне того дня, когда наконец должна была настать моя очередь, папа позвал нас с Жаном А. в гостиную.
Они, конечно, придумали все это вместе с мамой. Возможно даже, что сначала эта мысль пришла в голову именно ей.