Високосный год: Повести

Богданов Евгений Федорович

— Что так?

— А вот так. Хочу, чтобы за стенкой не было слышно ни музыки, ни шума и брани, когда «милые дерутся — только тешатся», чтоб ни ребячьего писка и беготни, да скрипа соседской кровати по ночам… Я желаю стать полным хозяином на своей усадебке.

— Ишь, чего захотел, — заметил один из плотников, попыхивая папироской и щуря серые глаза. — Ничего себе запросики!

Лисицын полол плечами:

— Не всегда есть возможность занимать особняк, тем более совхозный, не собственной постройки. Жить барином в доме только своей семьей я не желаю, тем более что и семья-то у меня невелика.

— Семья

у вас будет, конечно, расти, — продолжал Сафонов, — оба вы с женкой еще молодые. Директор совхоза имеет право жить с удобствами — по чину положено. Работа у вас ответственная, и должны быть нормальные условия быта. А вот я собираюсь строить себе отдельный домик. Сейчас я живу в восьмиквартирном. Для села — это не то, что надо. Этот вариант — городской. К чему ютиться в таком доме, как в инкубаторе с клетушками? Человеку хочется быть ближе к земле, ему нужен простор. Вот прежде мужик, живя на отдельной усадьбе только своим семейством, имел крепкое хозяйство, и все у него было к месту, — продолжал Сафонов. — Этот опыт проверен годами. Семейная жизнь, скажу вам, своего рода таинство. Чужих глаз она боится. Конечно, работа в совхозе, общение друг с другом — дело коллективное. А дома лучше одному. Потому что в присутствии чужих людей быт весь виден наизнанку. Вот, скажем, тоже: приехал в город, устроился в гостинице, а в комнате несколько человек, тесно, неудобно, люди всякие-разные. Тебе навязали их в сожители… Так и здесь.

— Ну — это несравнимые вещи, — возразил Лисицын. — А впрочем, в чем-то вы и правы. Ладно, спасибо вам за труды. Очень хорошо вы тут все обустроили.

— Куда нас теперь пошлете? — спросил Сафонов.

— Пока отдыхайте денек-другой. Скоро начнем большое строительство в Прохоровке. Туда и пойдете. Домики индивидуальные надо для животноводов ставить… А Яшина была здесь? — поинтересовался Лисицын.

— Была, — ответил Сафонов. — Чуть не каждый день приходила и все указывала да топталась.

— Топталась?

— Ну да. Она по всем комнатам половицы проверяла, чтобы не скрипели, не гнулись. В ней веса-то пудов пять. Вот и проверяла. Сегодня наведывалась с супругом. Остались довольны. Когда вселяться думаете?

— К Октябрьскому празднику въедем, — ответил Степан Артемьевич, еще раз тепло поблагодарил плотников и вышел.

В конторе у себя на столе он увидел одно необычное заявление. Тракторист Рудаков из Прохоровки просил управляющего Сибирцева прислать плотников для ремонта своей избы. Он подробно перечислял, что надо сделать: перекрыть крышу, перестроить крыльцо, заменить оконные и дверные косяки и так далее. Управляющий Сибирцев отфутболил его заявление директору со своей резолюцией: «Прошу рассмотреть, т. к. отделение совхоза плотников для ремонта частных домов не имеет». Хитрецу Сибирцеву было любопытно узнать, что ответит трактористу Лисицын.

Степан Артемьевич, прочтя заявление, сначала удивился, а потом призадумался. В этой просьбе чувствовалось веяние времени. Однако удовлетворить ее было невозможно, и он пригласил тракториста для объяснений.

— Ты, мил человек, сочинил такую бумагу, что я пришел в совершенную растерянность, — сказал он Рудакову. — Ты мужик или не мужик? Ты что, никогда не держал в руках ни топора, ни рубанка?

— Как

же… Держал, — ответил тот.

— Так почему сам не хочешь заняться ремонтом? У нас ведь службы быта нет, плотников нехватка.

— Нынче везде есть такая служба, и у нас должна быть, — возразил Рудаков и многозначительно усмехнулся. Эта усмешка не понравилась Лисицыну, в ней он различил откровенный подвох. — Чем мы хуже горожан? — продолжал тракторист. — Да у меня и времени нет, сами знаете — день-деньской гоняю на тракторе по полям.

— А вечерами? А по выходным? Вот что, Рудаков, хотя я тебя и понимаю вполне и уважаю, — забери-ка ты свою бумаженцию обратно и свою избу чини сам. Материалами поможем, а обслуживание такого рода у нас не предусмотрено.

— Так надо предусмотреть! Такую пустяшную просьбу не можете выполнить! — стоял на своем Рудаков.

— Совхозные стройки лихорадит из-за нехватки мастеров! Как этого не понять? — Лисицын уже начинал сердиться, а Рудаков неохотно взял заявление.

— Ладно уж, — сказал он таким тоном, будто делал одолжение. — На нет и суда нет. Придется, видно, самому…

— Вот, вот! — облегченно воскликнул директор. — Когда в деревне мужик нанимал рабочих для текущего ремонта избы? Он все делал сам. Сам, понимаешь?

Рудаков неожиданно рассмеялся:

— Так я хотел как лучше да быстрее. Деньги есть, работу могу оплатить.

— Тоже мне, богач нашелся! Мудришь, друг мой.

Рудаков вышел. «Ну и народ! Ну и запросики! — Степан Артемьевич взволнованно походил по кабинету, потом опять сел за стол. — А впрочем, он, наверное, прав… Потребности растут, теперь и сельские жители хотят пользоваться такими же услугами, как в городе. А у нас ни пошивочных мастерских, ни телеателье. Народу в деревне мало, они будут здесь нерентабельны. До городских условий совхоз еще не созрел, и сравнивать в данном случае сельского рабочего с промышленным пока рановато. У нас особые условия. Ну, телевизионная, часовая, пошивочные мастерские есть в райцентре, их работники приезжают, берут заказы. А ремонтно-строительные работы пока не по плечу».

Однако Степан Артемьевич понимал, что и такое обслуживание рано или поздно организовать придется. Время того потребует.

Время, время! Оно шло как-то неравномерно, рывками, этакими неровными импульсами. Когда все более или менее ладилось, время шло спокойно, нормально. А если не ладилось и то в одном, то в другом месте возникали препятствия и помехи, маятник часов сбивался с такта, и время бежало, как лошадь с телегой под уклон по косогору. Бежит лошадка с разлохмаченной от ветра гривой, телега подталкивает ее сзади, и она никак не может остановиться, пока не окажется на ровном месте.

Вечерами у Лисицыных было уютно и спокойно. Лиза шила распашонки и простынки будущему ребенку. Степан Артемьевич в последнее время занялся изучением специальной сельскохозяйственной литературы. Он обложился книгами и делал заметки в толстой тетради. Он все больше углублялся в дебри агрономии и зоотехники, поставив себе целью вести хозяйство как можно грамотнее и культурнее. Несмотря на вузовский диплом инженера по сельскохозяйственным машинам, ему недоставало обстоятельной осведомленности, и он восполнял этот пробел в знаниях.