Витязь на распутье
Шрифт:
Словом, внутрь я попал лишь к обеду, однако до вечерней службы время оставалось, а потому я для начала позволил себе роскошь подняться вместе с воеводой на Пороховую башню, расположенную в Большом Бояршем городе, и полюбоваться с нее на видневшиеся через реку стены Нарвы. Пока что шведской, а там будем поглядеть. Как сказал бы один мой сосед по комнате в студенческом общежитии, «как масть ляжет».
– Не иначе как ты, князь, на Ругодив [131] глаз положил, – догадался Никита Романович. – Неужто наш государь на следующее лето надумал по батюшкиному примеру сей град взять?
131
Так на Руси называли Нарву.
– Нет, – твердо ответил я и пояснил: – А гляжу, потому что хочу понять, у них железа тоже лютовать перестала или как?
– А чего глядеть, коль она у них и вовсе не появлялась, – удивленно ответил он.
Я недоверчиво уставился на него, не понимая, каким образом она тогда объявилась в Ивангороде. Оказалось, кто-то из слободских мужиков близ города случайно раскопал старое захоронение. Вроде бы, кроме золы и пепла, там ничего не было, но, видать, плохо сжигали. Нашелся уцелевший в огне микроб, и понеслось.
Вот здорово. Тогда, получается, все в порядке. Так-так, тогда мой план по-прежнему в силе. Пока я все прикидывал, воевода продолжал топтаться возле меня и, не выдержав, смущенно попросил дозволения тоже глянуть в диковинную трубку, в которую я смотрел на город за рекой. На радостях я отдал ему подзорную трубу и, пообещав, что приду на ужин, чуть ли не вприпрыжку отправился в Никольскую церковь на вечернюю службу, где меня должен был дожидаться Емеля.
Месторасположение ее я примерно знал, так что спрашивать прохожих не понадобилось – сам нашел. Да и Емелю, который смиренно молился близ иконы Михаила-архангела, я тоже приметил, едва зашел внутрь. Правда, поначалу на миг показалось, что передо мной Федор Годунов. Раздавшийся в плечах и нарастивший небольшое пузцо, Емеля и впрямь здорово походил на него фигурой и ростом. Впрочем, лицом тоже, особенно в профиль – я имею в виду аналогичную черную бородку и усы, которые царевич для солидности не сбривал. Этот тоже.
Разговаривать в самой церкви мы не стали, отправившись в укромное местечко, где он успел снять комнатку. Пока добирались, я все поглядывал на него – действительно похож на царевича, причем настолько, что грех не попытаться каким-либо образом это использовать. Вот только как?
Однако затем размышлять над этим стало некогда, поскольку едва мы дошли до места, как он принялся излагать весь расклад по Эстляндии, для начала гордо развернув передо мной ее карту, которую где-то раздобыл. Теперь ориентироваться, какой маршрут выбирать, куда проще, да и намечать очередность взятия городов тоже. Вдобавок Емеля успел отметить на ней примерное расстояние между городами, наличие лесов поблизости, после чего стал выкладывать на стол листы со схемами самих крепостей, где было помечено расположение шведских гарнизонов. Сбоку указывалась и их численность. Чертежи были корявые, но основное – где и что находится – понятно, сколько – тоже, а это главное.
Услышанное и увиденное обнадеживало. Признаться, имелись опасения, что количество ландскнехтов достаточно велико, но выяснилось, что на деле оно достигает нескольких сотен только в трех городах – примерно полтысячи в Ревеле, который бывшая Колывань, три сотни в приграничной Нарве, да еще по две в Дерпте и каком-то Нейшлоссе [132] , расположенном близ Чудского озера у истока реки Нарова. Экономил король, явно экономил. Ну что ж, его право. Только как бы не пришлось о том пожалеть… ближе к весне.
132
Его эстонское название Васкнарва.
А вот расстояние до Колывани, то бишь до Ревеля, мне не понравилось. Признаться, думал, что он несколько ближе к границе. Кроме того, на пути туда, даже если попытаться следовать вдоль побережья, имелось изрядное количество крепостей – Кальви, Раковор, Калга и прочие.
Хватало их и дальше, после Колывани, что мне тоже не понравилось – вот уж не думал, что убогая Эстляндия имеет такое большое количество городов, к которым надлежало приплюсовать еще и немалое число орденских и епископских бургов. Очевидно, не один Хеллик пылал столь страстной любовью к католической вере, что ее служители вынуждены были строить для надежного укрытия замки с каменными стенами.
Что касается железы, то Емеля еще раз подтвердил слова Трубецкого – нет в Эстляндии эпидемии чумы. Нет и не было. Правда, кордонные заставы разбросаны по всей границе с Русью. Стоит одна из них и на мосту через реку, никого не пропуская в Нарву со стороны Руси, независимо от того, откуда человек родом.
Касаемо наших лазутчиков Емеля пояснил, что в связи с их малым количеством он распорядился всем им переехать в Нарву и Нейшлосс, и сейчас они все там, по семь человек в каждом городе.
Число меня насторожило – слишком много. Вроде бы я столько не отправлял, но Емеля сразу напомнил, что он сорвался из Кракова не один, а с двумя охранниками – Вежой и Вертуном. Кроме того, вместе с ними отправился и еще один крупье из «Золотого колеса» – Андрей Иванов. Прикинув, что Жиляка и Оскорд, доставившие золото в сундуках, тоже из «Золотого колеса», я попрекнул парня:
– Половину народа с места сорвал. А главная работа? Двоим-то крупье не управиться.
– А они не двое, – возразил Емеля. – Мы еще ранее стали охранников к своим местам приучать, так что меня с Андрюшей Кирька да Елень подменили. А из охраны мы своих токмо в зале оставили, а на ворота людишек из ляхов наняли. – И он принялся рассказывать разные мелкие подробности о пребывании в Кракове.
Прерывать не хотелось, но пришлось, поскольку пора было поторопиться на ужин к воеводе – обещал прийти. К тому же предстояло все прикинуть – как Емеле попасть обратно внутрь, чтобы предупредить своих, да в какую ночь им надлежит открыть нам городские ворота, а заодно и передать несколько сигнальных ракет из подарка Густава. Опять же надо было еще и спланировать действия остальных гвардейцев, предусмотрев на всякий случай пару резервных вариантов, чтобы далее следовать строго по намеченному пути, как бы там ни осуждал мои «планты» Шеин. Всем этим я и решил заняться ближе к ночи, а пока отправился к воеводе ужинать.
По счастью, обо мне Никита Романович знал не очень много, хотя кое-какие слухи долетели и до него. Но сейчас его куда сильнее занимал вопрос, зачем я усиленно разглядывал в хитрую трубку Ругодив, – не поверил Трубецкой, что я интересуюсь исключительно эпидемией чумы в Эстляндии, да и слухи о прибывшем из Швеции посольстве до него тоже дошли.
– Сейчас пояснять не стану, ибо сие государева тайна, – привел я его в уныние, но тут же обнадежил: – А впрочем, через несколько дней скажу. – И я заговорщически ему подмигнул.