Витязь. Замок людоеда
Шрифт:
— Вот оно что, — лях сбил на затылок великоватую для него шапку Акселя, которая при каждом кивке норовила сползти на глаза. — Ну, может, оно и к лучшему. Все равно орден не оставил бы нас в покое. А своими силами мы не удержали бы Розиттен и пары дней. Но хочу предупредить, германцы очень злопамятны, и если могут отомстить, то обязательно воспользуются случаем. И вы, отправившись в Янополь только в сопровождении одного оруженосца, сами предоставили им эту возможность. Так что я не удивлюсь, если в самое ближайшее время вы не увидите у себя за спиной плащи крестоносцев.
— Что, вот так и нападут? — изображая недоверие, переспросил я. — Все на одного?
Лешек резко мотнул головой и едва успел поймать шапку.
— Это вряд ли. Они хоть и храмовники, но все же рыцари. Скорее всего, вызовут на поединок. Но даже самый могучий воин не сможет сражаться со всеми. Ну, победите вы двоих, троих, да хоть десятерых!.. Потом устанете, рука дрогнет…
— Рыцарский кодекс разрешает отложить поединок и перенести его в другое место… — этой частью взаимоотношений в средние века я немножко интересовался, еще когда был музейным сторожем.
— Разрешает, — согласился пан Лешек. — Да только немцы не отпустят вас, господин барон. Будут оскорблять и по-всякому задевать, пока вы снова не возьметесь за оружие. А если совсем никак — просто убьют. Чего им опасаться? Все равно рассказывать о том, что случилось, будут они сами. И не удивлюсь, если с их слов окажется, что в маркграфа фон Айзенштайна, которого они любезно хотели проводить до Янополя, вселился демон. После чего вы, будучи одержимы бесом, напали на слуг Божьих, и крестоносцам пришлось защищаться.
Да, репутация у фрицев, похоже, у всех наций еще та. Если даже шляхтич, служивший у одного из германских баронов, убежден, что никакие соображения законности и морали их не остановят.
— Думаю, пан Лешек, ты прав. Поэтому оставайся со своими парнями и дальше в секрете. Верни обратно моего оруженосца, а сам продвигайся скрытно. Так, чтоб ни одна сорока не предупредила крестоносцев о вашем присутствии.
— Может, я роль оруженосца исполню?
— Спасибо, Лешек. Конечно, ты более опытный воин, и я был бы только рад, если бы ты был рядом. Но… боюсь, безусое лицо Акселя и твои огненные усища даже слепой не спутает. А нас многие провожали.
— Это да, — поляк с гордостью погладил длинные и торчащие, как бычьи рога, усища. — Шляхтич без усов, что бескрылый орел…
Не знаю, при чем тут одно к другому, я не вник, но если человеку нравится, то и мне не жаль.
— Согласен! И мне будет спокойнее, зная, какой отважный и умелый рыцарь прикрывает спину. Потому что под твоим началом — если фрицы и в самом деле задумают подлость — твои воины подоспеют на помощь вовремя.
— Даже не сомневайтесь, господин барон, — сверкнул глазами лях. — Вы только коней придерживайте, чтобы мы не отстали.
— Не отстанете, пан Лешек, — усмехнулся я. — Это ты в седле вырос. А из меня наездник, как пес на заборе. Еще и мили не проехали, а я уже готов спешиться.
— Не так страшен черт, как его малюют, господин барон. Подберите повод, сжимайте бока лошади не коленями, а всей ногой, держите ровнее спину, не давайте ей опускать голову и думайте о чем-то приятном… И еще один совет, если позволите.
— Говори.
— Если действительно придется сражаться, выбирайте не оружие, а место. И сторону против солнца…
«Что за ерунда?» — едва не воскликнул я, прекрасно помня из литературы, что врагов всегда разворачивают лицом к солнцу, а не наоборот. Хорошо, что смолчал. А то выставил бы себя полным недотепой. Потому что следующая фраза пана Лешека все объяснила:
— Вы, может, и не обратили внимания, не до того было… А я сразу заметил, что на вас новенькая кираса Лиса. Отполированная до блеска… Сверкает так, что глазам больно.
Крестоносцы выжидали не слишком долго. Видимо, обидел я их всерьез. Впрочем, кому понравится, если ночью в дом завалятся непрошеные гости? И совместное распитие винно-водочных изделий никак не способствует ни примирению, ни смирению. Наоборот, слегка оглушенное алкоголем, чувство оскорбленного достоинства только усиливается с приближением похмелья. И, подзуживая друг друга, горячие крестоносные парни бросились догонять обидчика. Тем более что излюбленный тезис Gott mit uns [49] не подлежит сомнению, когда их много, а презренный враг остался один.
49
Gott mit uns («Бог с нами», нем.) — девиз, изображавшийся на гербе Германской империи, широко используемый в немецких войсках. В частности, на пряжках ремня.
Так что топот лошадиных копыт настиг нас, как только зубцы башен замка Розиттен вместе с последними домами предместья спрятались за горизонт. Даже чуть раньше, — дым из крайних домов еще можно было разглядеть. Ну так пока доскачут…
— Ваша милость, — Аксель обеспокоенно оглянулся. — Не успеем до того перелеска, где наши ждут. Подхлестните лошадь хоть немного…
Оруженосец был прав. Из-за того, что часть дороги пролегала между полями, где никак не укрыть отряд конницы, пусть и всего-то в дюжину копий, пан Лешек со своими хлопцами ускакал вперед, и мы с Акселем на какое-то время остались без прикрытия.
И естественно, согласно законам подлости, именно на этом отрезке пути нас сейчас настигали обуреваемые жаждой мести крестоносцы.
— Поздно… — я тоже оглянулся и прикинул расстояние. — С минуты на минуту они нас увидят.
— И что? — не понял ландскнехт.
— Увидят, как мы нахлестываем лошадей, поймут, что убегаем. Подумают — испугались.
— Да пусть себе думают, что хотят… — с крестьянской прямотой хмыкнул тот.
— Нельзя, братец. Стыдно…
Сказал, а сам подумал: что за бред? С какого рожна мне в голову полезла благородная дурь и блажь? «Иду на вы» и всякое такое?.. Ведь умными людьми сказано: «Победителей не судят». Значит, и в спину ударить, если для посрамления супостата требуется, не зазорно. Ну и всякая другая хитрость тоже разрешена. Может, с воинской доблестью и не сочетающаяся, зато результативная.
Но как бы мозг ни напрягался, убеждая меня немедленно дать коню шенкелей, душу от бегства воротило, как от прокисшего вина. Аксель тоже умолк. Отнесся с пониманием. Стало быть, не совсем блажь.
Топот нарастал, приближался… и вдруг утих.
— Что там?
Оглядываться я счел ниже своего сиятельного достоинства.
— Основной отряд едет шагом, а к нам скачут двое.
Понятно. Эти нас задержат, а остальные рыцари силы лошадей берегут. Что наводит на мысль о конном поединке. Видимо, тевтонцы учли факт поражения своего фогта, и во второй раз решили судьбу не испытывать. К тому же это и последствиями чревато… Вряд ли Конраду понравится, когда кто-нибудь из храмовников, рангом ниже командорского, окажется сильнее того, кто сумел победить самого фон Ритца. Как бы намекая, что фогт уже не самый умелый воин…