Витязь
Шрифт:
Рев, гром, драконище лупит хвостом, пытаясь сбросить меня, я словно разлетаюсь на куски, но держусь-держусь. Наконец, его жизненные нити перестали пульсировать и бесчувственное тело Ящера унесло течением. Океана нави не стало. Снова явь. Посох, который был Ящером, сломан. Той лопатой, которую я все еще сжимаю в руках.
Но пока я покачивался, пытаясь обрести равновесие и совладать с болью в боку – пропустил-таки удар посохом, пока играл в змееборство – волхв значительно помолодел и набрал вес. Да он теперь настоящий здоровяк – волос уже не седой и длинный, а модная черная щетинка с пролысинками. С одного наскока он вырывает лопату из моих рук. В-общем, никакой это не Вильгельд, как мне недавно казалось, а пан Хочубей-Ословский. «Прекрасное видение» закончилось, значит загруженная мне психопрограмма споткнулась об
Девы предпенсионного возраста, присутствующие на мероприятии, требуют немедленно принести меня в жертву. Увиливая от лопаты, я поскальзываюсь на мокром склоне раскопа и падаю вниз. Хочубей прыгает за мной, готовясь в шикарной заключительной сцене обагрить моей нечистой кровью мутные воды. И тут я словно услышал от витязя: «Хватай», и в руках моих оказался молот. Не молот Тора, но здоровенный молоток, которым я забивал колышки, ограждая раскоп, и всегда оставлял, виноват, где попало.
Схватки не случилось. Экс-Вильгельд побежал. А мне пришлось его догонять. Если вернее, догнал его запущенный мною молот. Хочубею-Ословскому попало всего лишь рукояткой в затылок. Чего, впрочем, хватило для обезвреживания субъекта.
4. Вместо эпилога
Потом я вытаскивал наших археологов из ямы, страдая от боли в боку, а также от зычных проклятий дев предпенсионного возраста, кружащих вокруг как гарпии. Зато профессора-доктора, стуча зубами, жали руку, благодарили. Кораблев даже признался, что посчитал сперва, что это я спёр находки – уж больно они мне нравились…
Появилась, наконец, полиция и осветила сцену ещё одной порцией фар. Её вызвала продавщица из магазина, которая решила отчего-то навестить свое рабочее место после окончания трудового дня – и увидела: батюшки, взломано. Хорошо, что профессора Воздвиженского товарищ участковый знал в лицо, так что разобрался более-менее оперативно и дал команду остальным полицейским упаковывать боевиков-язычников. Зорян и его побратим Услад, придя в себя от увечий, которые им причинил я, попытались исполнить боевой гопак согласно системе Триглав, завещанной «древними украми, ровесниками Хеопса». Хлопцы кричали, что не поддадутся «крывавой християнизации и москальскому ярму», подпрыгивая, стригли ногами и махали руками, но недолго – пока один омоновец парой крепких оплеух не угомонил танцоров. Их потом в чувство приводили нашатырем. Хочубей-Ословский, которому по скорому перевязали голову, уже не говорил на языке асов, ванов и инглингов. Пан стал тыкать в лица полицейским свои удостоверения докторов наук различных университетов, по-моему, поддельные, и членские билеты межгалактических ассамблей, тамплиерских орденов и шаолиньских монастырей. Эти вроде настоящие.
Полицейские просили пана проехать с ними, пан упирал на конвенцию по соблюдению прав сексуальных меньшинств. Причем обращался на хорошем английском, глядя куда-то в сторону – словно там камеры CNN – и называл себя лидером ЛБГТ-сообщества города Жмеринка. Это я до конца не досмотрел, потому что надо было догонять Диву, тьфу, Риту, которая, пользуясь суматохой, скрылась в ночи. Не для того, чтобы мстить – я ж не язычник какой-нибудь, а чтобы ухватиться за единственную ниточку, которая могла по-быстрому привести к пропавшим артефактам.
«Буханка» оказалась в порядке, минут через десять я заметил что-то похожее на удирающую легковушку, через пятнадцать увидел на обочине брошенную машину Риты – кажется, шведский агрегат не выдержал крутой дорожной колдобины. Я рванул, точнее поплелся в придорожный лесок, и в один непрекрасный момент ствол ее пистолета оказался неподалеку от моей головы, притом сзади.
Я стоял и чувствовал кожей прицельную линию, соединяющую дуло и мой затылок. А ведь уже отчаянно хотелось «хэппи-энда».
Я повернул голову в одну сторону, но дал крен в другую и чуток присел – мой затылок ушел с линии прицела. Потом, резко развернувшись и печально застонав от боли в боку, ухватил Риту за кисть, держащую пистолет. Раздался выстрел… Мимо.
Всё-таки она не стала вступать со мной в безобразную драку «дамы против кавалеров». Может, потому что занималась фехтованием – для стройности – а не боксом. Связал ей руки своими подтяжками.
– Ты изнасилуешь меня, – с надеждой спросила она. А у меня в самом деле штаны стали падать – без подтяжек-то как, если совсем исхудал из-за этой археологии.
– Не надейся, – сурово отозвался я, отчаянно пытаясь удержать штаны. – От меня так просто не отделаешься. Где долбанные артефакты, ради которых я корячился, причем бесплатно? Если ответ будет быстрым и точным, я тебя отмажу, да ещё прощу по-христиански. Ну, давай же, по-быстрому заключай сделку с правосудием в моём лице.
Отчего я решил простить такую оторву? Потому что понимаю – на красивых идет охота с ловушками и капканами. И в ловушке было отнюдь не сало. Рита очень хотела сделать карьеру, а Красоткин желал присвоить её стройное тело, и Хочубей тоже, на свой лад, компостируя ей мозги – отсюда и ритины проблемы с алкоголем. Типичная ситуация для дамы с пониженной моральной ответственностью, когда она оказывается в дурной кампании.
– Они в моей машине.
Рита не соврала. Не совсем понимаю, почему норманисты с хлопцами из «Азова» сразу не уничтожили наши славянские находки – тут, наверное, их жадность обуяла. Рита должна была вывезти их в сопредельную страну, пользуясь «зеленым коридором» на границе. И там толкнуть…
Доцента Красоткина я застукал во время конференции в СПбГУ, где он со товарищи праздновал победу норманизма, торжественно демонстрируя тот самый молоточек Тора.
Я встал – как скромный зритель в зале – и ехидно поинтересовался у доцента, а почему от него не слышно ни слова про фрагменты дротовой шейной гривны, пальчатые и подковообразные фибулы, подвески в виде секиры Перуна, подвеску-лунницу, височные кольца, найденные в таких-то раскопах и указующие на славянство почившего витязя. И почему ничего не говорит господин доцент про обнаруженные остатки ладьи, один к одному напоминающей ту, что откопали в Ральсвике на Рюгене, бывшем когда-то славянским Руяном. Красоткин со снисходительной улыбочкой, показывающей превосходящий разум, отвечает, мол, такое не припоминаю и, вообще, вам товарищ не сюда, а в ближайший пивняк, вы адресом ошиблись. Тут зал, где рядами сидели норманисты, доценты с кандидатами – зашумел, зашикал на меня. И ко мне сразу охрана направилась – ребята с наколками в виде «волчьего крюка». Язычники из полка «Азов» опять защищают норманиста. И ничего тут странного – и тем и другим не нравится реальный русский народ с реальной историей. Но Рита вывела на большой настенный экран изображения тех самых славянских находок, зал пришел в смятение и Красоткин слился. Вместе со своими боевиками.
Вскоре с ним встретились полицейские, Тор ему в помощь. Профессором ему вряд ли стать при таком раскладе, но это уже не моя история. А то, что моя история – трещину ребра я всё же заработал. Еще мой приятель-доктор вытаскивал из меня червячок нейроинтерфейса. Физически это – сеточка из углеродных нанотрубок , способная на индуктивное создание искусственных нейронных соединений, в программистском же плане – стек команд, которые инструктируют мозг. А друг моего друга – страшный русский хакер, которым пугают детей в Капитолии – подсказал, что внедренный в меня код похож на тот, что делается фирмой «Nanomind», тесно связанной с американской АНБ. Так «родная вера» и производится. Со мной, правда, сбойнуло – может, потому что я контуженный, с болтушкой в голове.
В ходе работы программ случаются прерывания при поступлении сигнала от «устройств ввода-вывода», то есть, в данном случае, моих глаз и ушей. Но у меня блок обработки прерывания вместо того, чтобы активизировать нужную инструкцию, активизировал то, что было давно вытеснено из нормального сознания. Путал адреса, короче. Поэтому я видел и черное солнце, и несуществующий на нашей Земле океан, и хозяина вод, и этих змеев-ящеров; в общем, совсем другое ответвление большой реальности. Те существа живут в своем времени, в своей реальности. Своим сознанием мы научились защищаться от них, ещё в ту эпоху, когда к нам пришло православие. Но и своим сознанием мы можем «склеить» наше время с их временем – причем такая «склейка» перенесёт этих существ и в наше настоящее, и даже в наше прошлое. Потому-то старик-дождевик встретился мне даже раньше того, как мне загрузили психопрограмму. А их физика, между прочим, определится нашей психикой. Если с нашим психическим состоянием сильно не в порядке, то мы будем материализовывать, кто страх, кто жадность, кто зависть – короче, бесовщину. Так что мой совет: не заглядывай в бездну, или она заглянет в тебя.