Вива Гевара!
Шрифт:
– Ни в коем случае! Во-первых, пока это всего лишь слова, а во-вторых, у Эсперенцы есть могущественные покровители. Нужно просто установить за ними наблюдение, и когда я узнаю, как именно они собираются действовать, вот когда мы их и схватим, Ведь, кажется, так проходит стандартная процедура?
Плерфуа растерянно посмотрел на него.
– Да, пожалуй... Но я надеюсь, что вы уверены в своих силах. Не забывайте, какая на мне лежит ответственность...
– Все может решиться в самый последний момент, – добил его Малко. – Скорее всего, нам придется импровизировать, отказавшись от стандартной процедуры.
Американец уныло поплелся к двери, и Малко почувствовал тайное злорадство оттого, что праздник испорчен не только у него, но и у этого самонадеянного бюрократа.
– Счастливого Рождества! – лицемерно произнес он.
Ральф Плерфуа, не ответив, хлопнул дверью, что явно не соответствовало его манерам.
Только сейчас Малко увидел лежащую на столе телеграмму, пришедшую в посольство на его имя. Видимо, американец был так потрясен услышанным, что забыл о ней упомянуть.
Малко нетерпеливо развернул листок и грязно выругался. Короткий текст, подписанный Кризантемом, гласил: «Крыша правого крыла рухнула результате бури».
Австриец злобно скомкал желтую бумагу. Новая кровля обойдется ему не меньше чем в пятнадцать тысяч долларов. Замок был настоящей бездонной бочкой. А он-то надеялся, что крыша продержится хотя бы до весны... И все из-за проклятого ЦРУ! Если бы он остался в Лицене, то позаботился бы, чтобы снег убрали и крыша, возможно, осталась бы невредимой... А Хризантем, видно, не догадался.
Обычно Малко повсюду возил с собой большую панорамную фотографию замка. На этот раз она осталась на Барбадосе вместе с вещами, которые он отдал Ральфу Плерфуа. Австрийцу ее сильно недоставало.
Правда, прилегающий к замку парк был не больше детской площадки: остальная территория парка после войны отошла к Венгрии. Замок был единственной причиной, заставлявшей Малко работать на ЦРУ. Если Господь сохранит ему жизнь, он когда-нибудь поселится в родных стенах и спокойно проведет в них оставшиеся годы...
А на сегодняшний день он успел лишь превратиться в кастровца и убийцу...
Глава 7
Держа Малко за руку, Эсперенца подвела его к молчаливой брюнетке, сидевшей на белом ковре в окружении остальных членов группы. На женщине было строгое серое платье с широким поясом.
– Знакомься, Эльдорадо: это Мерседес Вега. Она служит примером для всех наших товарищей.
Мерседес протянула Малко руку. Ее рукопожатие было энергичным и твердым, как у мужчины. В темных глазах ничего невозможно было прочесть.
– Добро пожаловать, – сказала она негромким низким голосом. – Эсперенца рассказывала мне о вас. Мы рады принять в наши ряды нового борца за свободу.
Малко поблагодарил. У него было такое ощущение, что Мерседес произнесла давно заученные фразы. Он сел, и Эсперенца принесла ему стакан пепси. Таконес Мендоза сидел напротив него и по своему обыкновению покусывал ногти. Эль Кура перекладывал в углу пачки листовок; Хосе Анджел рассеянно смотрел в потолок. Хмурый здоровяк Рамос курил сигарету, стоя у двери.
– Бобби не смог прийти, – объявила Эсперенца. – У него очень ревнивая жена, она постоянно за ним следит. Того и гляди, провалит операцию...
Таконес что-то пробормотал насчет мартовских кошек, но никто его не поддержал.
Мерседес явно отличалась от всех остальных. Малко чувствовал, как ее проницательные глаза изучают и оценивают его, словно насекомое под микроскопом. Она определенно не была папенькиной дочкой, играющей в революцию.
Малко испытывал одновременно и удовлетворение, и горечь. Да, первая часть операции удалась: его приняли за настоящего посланца Кубы, за человека, приехавшего вдохнуть новую жизнь в Отряд народного сопротивления. Но для этого ему пришлось убить человека.
Эсперенца подняла свой стакан с пепси:
– Вива Гевара!
Все сдержанно приложились к напитку империалистов. Видимо, спиртное – особенно ромовый коктейль «Свободная Куба» – употреблялось в этом кругу только по случаю больших торжеств: убийств или массовых беспорядков.
Опустошив стакан, Эсперенца с ходу объявила:
– Чтобы доказать Фиделю нашу решимость, группа должна провести ряд активных операций с целью оказать психическое давление на общественность и вызвать стихийное пробуждение народного самосознания. Первая операция была проведена вчера. Это была ликвидация генерала Орландо Леаля Гомеса нашим новым товарищем Эльдорадо.
Хосе Анджел с отсутствующим видом все еще разглядывал потолок.
– Следующей операцией явится физическое уничтожение вице-президента США, который прибывает к нам с визитом на следующей неделе.
Эсперенца умолкла. Молчали и все остальные.
– Не лучше ли сначала подготовить население с помощью листовок? – зазвучал наконец спокойный голос Мерседес. – Люди еще не готовы к массовым выступлениям. Мы не извлечем из этого убийства никакой пользы, к тому же за нами сразу начнет охотиться полиция. Думаю, лучше ограничиться похищением.
Она говорила голосом убежденного профессионала. Но Эсперенца горячо запротестовала:
– Нам нужно напомнить о себе! Наши листовки уже никто не читает... А похищение еще опаснее убийства. Когда нас наверняка схватят.
Мерседес не стала настаивать. Мужчины по-прежнему молчали.
– Я буду держать вас в курсе, – подытожила Эсперенца. – Собрание окончено.
И она вернулась к своей неоконченной картине. Мерседес подошла к Малко:
– Расскажите мне о Кубе...
К счастью, Малко хорошо выучил свой урок. Мерседес слушала не перебивая, лишь изредка бросая на него задумчивые взгляды.
– До чего же интересно послушать человека, который только что оттуда... – мечтательно произнесла она. – Но здесь тоже идет непримиримая борьба. Американцы творят, что хотят, а народ терпит огромные лишения... Кстати, если вам понадобится помощь, звоните. Вот мой телефон.
Малко запомнил номер, гадая, носит ли это приглашение исключительно деловой характер. Мерседес подобрала сумочку и направилась к двери. Мужчины тоже потянулись к выходу.
Когда они остались одни, Эсперенца подошла к Малко и обняла его.