Визажистка
Шрифт:
Даже в той части конкурса, максимально приближенной к стриптизу, где мальчики и девочки должны курсировать по сцене в купальниках, демонстрируя свои ноги и гладкие попки, Борис должен был появиться перед публикой в коротком хитоне и сандалиях. И лишь на миг скинуть хламиду — небольшой плащ, застегивающийся изящной пряжкой на груди. Костюм Бориса был сшит из легкой золотистой ткани, выгодно оттеняющей белизну кожи, он был в нем божественно хорош! А издалека казался акролифом — особой статуей, обнаженные фрагменты которой выполнялись из камня, а прикрытые одеждой части из окрашенного или позолоченного дерева.
Сейчас ведь трудно, почти невозможно представить, что на самом деле известные нам классические скульптуры античного времени были вовсе не однообразно белыми. Почти все они были ярко раскрашены, с глазами из стекла или самоцветов, с красной медной пластинкой на губах и даже зубами из специальной серебряной чеканки. А цельными и столь прекрасными их незаметно сделало время: убрало все лишнее, стерло вызывающие краски, приглушило слишком уж заметное сияние начищенной бронзы, зато оставило самое главное — совершенную форму. Точнее, чувство восхищения, пережитое когда-то художником от своей натуры и запечатленное в форму.
Вера последний раз провела мягкой кисточкой по щеке Бориса.
— Так ты ничего и не поняла? — вдруг спросил Борис и задержал руку Веры в своей ладони.
— А что я должна понять?
— Ну… что я тебе делаю предложение. Я люблю тебя. Правда. Ты мне с самой первой минуты понравилась, у Ленки, когда сидела за столом такая усталая, родная… Не знаю, почему ты смотришь на меня как на дурака. Я не дурак, любого спроси. А на работе меня так вообще за слишком умного держат… Но это все ерунда, я не о том… Когда ты дотрагивалась до моего лица, я чуть с ума не сошел… Да я, если ты хочешь знать, только ради этих минут и на этот конкурс дурацкий согласился! Думаешь, он мне нужен? Но я опять не о том, я хочу о тебе… Я же вижу, что ты совсем одна. Или не одна? Может, я чего-то не знаю?
Вера вздохнула и молча отрицательно покачала головой.
— Ну и что? Я все равно тебе не верю! Ты сейчас нарочно так говоришь! — сказал Борис и сморщился, как от боли, хотя до тех пор, пока макияж не закончен, ему это было противопоказано. — Я же вижу — ты нарочно как будто бы маску нацепила… Наверное, ты в жизни много всякого пережила. Какая-то ты мерцающая. Но меня ты не обманешь, я лучше всех тебя знаю. Просто ты сейчас запуталась, сама себя не понимаешь. Точно?
— Может быть. Но я привыкла как-то сама во всем и распутываться, — тихо, но твердо проговорила Вера.
— Ничего, значит, придется подождать. Вообще-то я человек терпеливый, это только кажется со стороны, что во мне мало серьезного, но ты когда-нибудь меня по-настоящему узнаешь.
— Харис… — пробормотала Вера.
Борис, услышав это, сразу занервничал:
— Ты о чем? Ты что-то сказала? Переводи хотя бы.
— Харис — так древние греки называли любовь, основанную исключительно на благодарности и уважении. У них для каждого вида любви были свои названия, много разных названий. Интересно, правда? Тебе во время конкурса это может пригодиться. А еще бывает эрос.
— Понятно… — кивнул Борис. — Но для начала уважение — это тоже неплохо. Пусть будет сначала харис, как ты говоришь. А вот у меня к тебе и харис, и эрос, и… я даже таких слов не знаю.
— Давай больше никогда не будем говорить на эту тему, — нахмурилась Вера и прикусила губу, чтобы не зареветь. Если бы Александр хотя бы раз сказал ей что-то подобное! Хотя бы один только раз!
— Нет уж, я как-то говорил тебе, что никогда нельзя говорить «никогда». Давай лучше так: если я сегодня получу первое место, мы с тобой еще один раз об этом поговорим, а? — невесело улыбнулся Борис. — Ты же сама знаешь, у меня все равно нет никаких шансов, и это почти то же самое, что твое «никогда». Но зато моя совесть будет спокойна.
— Ладно, считай, что мы договорились. Вот что, я во время конкурса буду за кулисами, — сказала Вера уже спокойнее, чтобы поскорее перевести разговор в другое русло. — Наверняка придется что-нибудь подправлять, нам всем разрешили там стоять. А сейчас пройдусь немного по фойе. Ты неотразим! Представь, что ты — вечное божество красоты и залетел в наш город случайно, всего на один вечер… Что я болтаю? Нет, ты правда очень, очень хороший… Я и мизинца твоего не стою, если честно.
За кулисами царило небывалое оживление: тут и там сновали длинноногие полуобнаженные красавицы и множество разностильно одетых юношей, кто-то в смокингах, другие — в набедренных повязках. Группа молодых людей в сомбреро продолжала отрабатывать в коридоре под звуки бубна какие-то ритмичные движения. Повсюду мелькали цыганские юбки, кокошники, слышались нервные смешки, шутки, беззлобные окрики.
Вера невольно засмотрелась, как ее коллега-визажист старательно припудривал манекенщице шею и плечи. Еще неизвестно было, получится ли праздник для зрителей, но актеры, танцоры, музыканты, работающие с моделями парикмахеры, костюмеры, визажисты уже за несколько часов до начала шоу испытывали настоящую эйфорию. Вера читала, что особый, подиумный макияж считался высшей ступенью пилотажа, и многие визажисты годами мечтали о возможности поработать с яркими моделями и затем публично продемонстрировать свое мастерство.
Надо же, а ей повезло так неожиданно и быстро! Точнее, в кавычках «повезло», потому что на самом деле почему-то было неинтересно и не нужно.
Навстречу Вере виляющей походкой пробежал сам великий Федотов, посмотрел невидящими глазами и, даже не ответив на приветствие, снова поспешно скрылся за дверью. Что поделаешь, она была для него одной из многочисленных случайных клиенток, не более того. Между визажистами и парикмахерами тоже сегодня разворачивалось соревнование. Это чувствовалось по их лихорадочному виду. Да что там — буквально носилось в воздухе закулисья.
«Интересно, есть ли здесь Альбина? — вспомнила Вера. — Похоже, она единственная, о ком я еще слышала от Юлии Семеновны. От нее чего только не узнаешь…»
Не в меру разговорчивая госпожа Сумятина уже сообщила Вере, что недавно рассказала по телефону этой неведомой Альбинке про новую знакомую визажистку, зачем-то назвав Веру «мастером салона “Венера”».
Альбина отреагировала мгновенно:
— «Венера»? — хмыкнула она в трубку. — Наверное, в ней есть что-то венерическое. Будь осторожнее, дорогуша.