Визит очумелой дамы
Шрифт:
– Варя, это правда ты?
– с явным недоверием спросила Луша.
– Нет, это Алла Пугачева!
– И ты там одна?
– Нет, в сопровождении ансамбля песни и пляски военного округа!
Луша осторожно приоткрыла дверь, предварительно накинув цепочку.
На лестнице действительно стояла Варвара в жутком коричневом балахоне, лицо у нее было здорово рассерженное.
– Ой, правда ты!
– Луша сбросила цепочку, и Варвара влетела в квартиру, как разъяренная слониха на капустное поле.
– Вот она, - завопила соседка, увидев Кэсси, - вот она, террористка!
Моя бирманка в ужасе взглянула на Варвару и стремглав взлетела
– Варя, - первой пришла в себя тетка, - что произошло? Ты почему такая.., нервная?
– Нервная?
– Варвара подскочила к буфету и погрозила кошке кулаком.
– Это я уже почти успокоилась!
– Да что случилось-то?
– Я наконец опомнилась и встала между разъяренной соседкой и буфетом.
– Что тебе сделала бедная киска?
– Бедная киска?
– с сарказмом повторила та.
– Целый день работы.., коту под хвост! То есть кошке!
– Варя, успокойся, выпей чаю и расскажи, что произошло! Какая кошка между вами пробежала?
– Какая кошка? Да вот эта, наглая прожорливая дрянь!
Кэсси смотрела с буфета чистым и невинным взглядом христианской мученицы и призывала небеса в свидетели своей невиновности.
Хитрая Луша быстро выставила на стол коробку с ореховым печеньем, налила чай. Варвара скосила глаза на печенье, тяжело вздохнула и опустилась всем своим весом на многострадальную табуретку. Табуретка жалобно скрипнула, но выдержала вес.
Выпив одним глотком половину чашки и нанеся серьезный урон печенью, Варвара наконец перевела дыхание и несколько успокоилась. Заметив перемену в ее настроении, Луша придвинулась поближе и повторила:
– Ну расскажи, что все-таки произошло?
– Собрались мы...
– начала было Варвара свою повесть, но ее рот был набит печеньем, и слова получились какими-то неразборчивыми. Она прожевала печенье и начала сначала:
– Собрались мы на работе, в центре нашем, Анатолия Ивановича помянуть... Толика...
– Варвара громко всхлипнула, вспомнив о своей невосполнимой потере, и, в целях борьбы со стрессом, заглотила очередную порцию печенья. Прожевав его и немного успокоившись, продолжила:
– Договорились, кто чего завтра принесет. Из еды там.., из закуски. Нинка сказала, что селедку под шубой сготовит и помидор банку откроет, Алевтина Петровна рыбу в томате грозилась принести, Анфиса - ветчину... Ну а я пообещала корзиночки сделать с салатом. Ты ведь, Луша, знаешь, они у меня очень хорошо получаются, просто фирменное блюдо!
– Варвара взглянула на мою тетку, призывая ее в свидетели, и той ничего не осталось, как уверенно кивнуть.
– Ну, испекла я корзиночки, салат нарезала с крабовыми палочками...
– со вкусом продолжала Варвара, - горошек положила, майонез, в общем, все, что положено.., разложила салат по корзиночкам, и тут как раз Нинка мне позвонила. Я на кухне оставила все как есть, к телефону побежала. Нинка-то чего звонила - что сериал перенесли, который мы с ней смотрим, и там как раз Патрисия своего Альбертика с любовницей застала. Ну, что делать - пришлось включить, раз у них такой аврал... Пока посмотрела да пока Нинке позвонила, мнениями обменялась, часа два приблизительно прошло. Ну, вспомнила я про корзиночки и тут как раз слышу - какие-то у меня на кухне звуки. Как будто там кто ходит и даже посудой гремит, вроде как на стол накрывает и обедать собирается. Я, понятное дело, женщина одинокая и очень испугалась.
– Варвара снова уставилась на Лушу, и та в растерянности покачала головой:
– Понятия не имею!
– Эту прохиндейку вашу!
– Варвара обвиняющим прокурорским жестом указала на верх буфета, где Кэсси с самым невинным видом умывала свою мордочку.
– У, кобра египетская!
– обругала Варвара это пушистое воплощение невинности.
– Не может быть!
– воскликнули мы с Лушей в один голос.
– И не египетская, а бирманская!
– добавила я, обидевшись за свою пушистую подругу.
– Сидит прямо на столе, - продолжала соседка, не обратив на наши слова никакого внимания, - сидит, ведьма, прямо на столе и выедает из корзиночек крабовые палочки! Все перепортила, гидра папуасская!
– Вот почему она не хотела есть!
– наконец догадалась я.
– Кэссинька, ты любишь крабовые палочки?
Кошка прекратила умываться и посмотрела на меня с большим интересом. Ее взгляд как бы говорил: "Где, где крабовые палочки?"
– У, обжора малайская!
– продолжала Варвара свои географические изыскания.
– Сидит теперь, как будто ни при чем!
– Как же она к тебе на кухню-то попала?
– осторожно поинтересовалась Луша.
– Как-как! Видно, через окно! У меня окна-то открыты, а она по карнизу, по карнизу - и прямо ко мне на стол! И ведь, ведьма, все корзиночки переломала, все до единой!
Варвара отправила в рот остатки орехового печенья и по этому поводу на некоторое время замолчала.
– Извини, Варя, у нее тоже стресс, - начала я, - она любимого хозяина потеряла... А хочешь - возьми к завтрашнему столу вот, ветчинки...
Я мигом вытащила из холодильника солидный кусок ветчины и развернула пакет. Варвара алчно глянула на ветчину и согласилась.
– А что это на тебе надето?
– спросила я, чтобы сменить тему.
– Так ведь поминки, - вздохнула она, - а черного я не ношу, не идет мне черное.
Я подумала, что при Варвариных габаритах черное было бы очень кстати, но промолчала.
– Но это коричневое тоже ужасно, - она оглядела свой балахон, - я же вижу...
– Точно, - мы с Лушей с облегчением согласились, - не надевай ты его, а то получится как в анекдоте: приду в коричневом, сяду в углу и испорчу вам весь праздник...
– Тогда синенькое надену, - повеселела Варвара, - в горошек...
На этой бодрой ноте она и удалилась, на прощанье бросив грозный взгляд на Кэсси.
***
Наутро Луша была со мной очень сурова. Она подняла нас с кошкой рано-рано - в девять утра и, пока я недовольно плескалась в душе, дозвонилась до квартиры Эвелины Павловны Сыроенковой. С самой Эвелиной Павловной ей поговорить не удалось, ответил запыхавшийся женский голос. Позвать Эвелину женщина отказалась, сказала, что та еще спит, она когда в отпуске, всегда очень поздно встает. Лушина решимость только увеличилась, она сказала, что нужно ехать немедленно, пока Эвелина не проснулась и не умотала куда-нибудь. На мои скромные возражения насчет того, что Михаила Степановича мы можем там и не найти, Луша твердо ответила, что Эвелина - его вторая жена, это известно со слов первой, а та уж врать не станет...