Визитатор
Шрифт:
Стуча зубами, викарий наконец добрался до отведённых ему покоев, где его тут же атаковал взволнованный Жакоб.
— Ну, что он говорит?
— Кто? — опешил Матье де Нель, не понимая, каким образом Жакоб успел узнать о его разговоре с приором.
— Брат Юбер, кто же ещё! Я заметил, как вы с ним вместе шли с погоста.
Всё ясно, Жакобом снова овладел охотничий азарт, следовательно, быстрее будет самому найти во что переодеться. Викарий огляделся.
— Послушай, Жакоб, ты вычистил рясу, ну ту, которую я дал тебе вчера?
— Вычистил, вычистил, — проворчал
— Да? А мне показалось, что это была козья шкура и притом довольно вытертая. Надеюсь, запаха не осталось? — поинтересовался викарий
— Не переживайте, всю ночь лежала в сундуке, переложенная мешочками с душистыми травами — всё, как вы любите, так что одевайте смело, — и, очевидно, решив, что уже довольно времени потрачено на пустые разговоры, Жакоб вернулся к интересовавшей его теме. — По правде говоря, я предпочёл бы, чтоб злодеем оказался не брат Юбер.
— Да? — спросил викарий, придирчиво обнюхивая рясу: та действительно пахла лавандой.
— Отчего же, позволь узнать?
— Он мне нравится и лицо у него хорошее, — ответил Жакоб, помогая Матье де Нелю облачиться в сухую одежду.
— Вот как! Не далее как вчера, ты, по-моему, был уверен в его виновности. Должен заметить, что твои суждения основываются не на фактах и логике, а исключительно на чувствах.
— И что такого? — пожал плечами Жакоб.
— В делах подобного рода, чувства личной симпатии и антипатии недопустимы, м назидательно ответил викарий.
— И всё-таки я готов побиться об заклад, что это не брат Юбер. Хотите пари?
— Ох, Жакоб, ну что ты, в самом деле! — с досадой воскликнул викарий. — Забыл, кто ты? Какие в стенах аббатства могут быть пари! Дай-ка лучше мне вина. Я, кажется, сегодня схвачу насморк, а может чего похуже.
— Сейчас, сейчас, у меня припасено немного крепкого, — отозвался Жакоб, перерывая содержимое дорожной сумы в поисках фляги с вином. — Однако в отношении пари вы не правы, святой отец. Вы, тут спору нет, очень сведущи во всяких там книжных делах, но не обижайтесь — жизнь монаха я знаю лучше. И вот вам доказательство: пока в каждом визитируемом нами аббатстве вы роетесь в этих пыльных манускриптах (и есть же охота!), я не без пользы провожу время с братией. Так вот, я доподлинно знаю, что наши монахи азартны и заключают пари по самым разным поводам.
Викарий подозрительно прищурился, беря флягу из рук Жакоба.
— Скажи-ка на милость, отчего же ты не удосужился рассказать мне об этом раньше?
Жакоб спохватился и прикусил язык.
— Ну, оттого, наверное, что случай не представился, м вывернулся он.
— А сейчас, значит, представился, — Матье де Нель отхлебнул вина, в горле приятно потеплело. — Тогда послушай меня, знаток монашеской жизни, и скажи, если я не прав: молчал ты потому, что сам участвовал в этом непотребстве, — указательный палец викария с силой упёрся в грудь Жакоба. — Теперь же решил преподать урок реальной жизни книжному червю, каковым ты меня считаешь.
Жакоб растерянно заморгал, но раздавшийся
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
На пороге стоял Пьер — горе-сторож обители Святого Аполлинария.
— Мне бы покаяться, святой отец, — промямлил он, глядя исподлобья на викария.
— Превосходно, — откликнулся Матье де Нель. — Я как раз собирался послать за тобой. Проходи.
Пьер нерешительно вошёл, потоптался на месте и скромно опустил глаза — он умел произвести впечатление заблудшей овцы.
— Господин аббат велел мне во всём сознаться, — покаянным голосом сообщил Пьер.
— Очень мудро со стороны отца-настоятеля дать тебе подобный совет, — ответил викарий, опускаясь в пододвинутое Жакобом кресло. — Так в чём же ты хотел покаяться? Хотя нет, подожди, я сам начну, а ты поправишь, если что. Итак, позапрошлой ночью, когда Дидье отлучился, к тебе в сторожку пришёл покойный пономарь. Так было дело?
— А кто вам рассказал? — захлопал глазами сторож.
— Святой Аполлинарий, — резко ответил Матье де Нель. — Хватит изворачиваться, Пьер. Либо ты сейчас же без утайки рассказываешь всё, что знаешь, либо я сам похлопочу о твоём немедленном изгнании из аббатства.
Было ясно, что викарий не просто пугал — вон как побледнел от гнева. Пьер поёжился под строгим взглядом святого отца. Ничего не поделаешь, придётся сознаваться. А что, собственно, такого он сделал? На богоугодное дело деньги копил. Но чтоб викарий не обошёлся круто, хорошо бы его разжалобить.
Пьер всхлипнул и для пущей убедительности потёр грязным рукавом сухие глаза.
— Ой, святой отец, помилосердствуйте, бес меня попутал.
— Так-таки и бес?
По губам викария скользнула улыбка, но не добрая. Ох, не добрая у святого отца улыбка. От неё у Пьера противно сжались внутренности. Теперь он совершенно натурально захныкал:
— Всё расскажу, только не выгоняйте, — Пьер шмыгнул носом. — Значит, так было дело: пономарь постучал условным стуком, я вытащил свёрток с мясом и передал ему.
— Нечто подобное я и предполагал, — викарий сложил кончики пальцев. — Но хотелось бы знать детали. Как мясо попало к тебе?
Пьер вытер тыльной стороной ладони нос и тяжело вздохнул.
— Как обычно. Раз в месяц я отлучаюсь к себе в деревню. Тут недалеко, и одного лье не будет. Ну вот, там и покупаю, то есть покупал, — поправил себя сторож.
Викарий приподнял брови.
— Стало быть, раз в месяц пономарь ел баранью ногу. Недурно, клянусь всеми святыми, совсем недурно для скромного пономаря!
Новость, похоже, развеселила викария. У Пьера затеплилась надежда на благополучный исход «покаяния». Он с готовностью уточнил:
— Не всегда баранью. Бывало, свининку я приносил, а когда и козлятинку, говядину, опять же. Ну, а если ничего такого не удавалось раздобыть, то покупал я утку или гуся. Правда, брат Жан птицу не очень жаловал и всегда бранился, а разве ж я виноват, коль он сам денег мало давал.